Падал в руки дождем...


Ты как будто смиряешься, учишься жить слепым.
Заменять суррогатами главные компоненты.
Быть аморфным, пустым, раздробленным на моменты,
отдаваться безвольно
цепким рукам толпы...

И как будто внутри отзвенело и свет померк...
Только сны еще помнят запах костров и песни,
этот призрачный мир,
сплетенный из шатких лестниц,
и бежишь, задыхаясь, за нею – на самый верх.

А наутро – чужие тайны, чужие спальни...
Шансоньетки... гетеры...
о, как их глаза пусты!
И кричишь зеркалам, что это не ты..! не ты.!!
А какой-то паяц, возомнивший себя гениальным.

Ведь холсты твоих дней – холодны и белы, как мел.
Воскрешаешь по памяти шею... ключицы... плечи...
Одержимый стремленьем – унизить ее, искалечить,
отомстить наконец, за то, что любить не смел.

Но рисуешь, как дышишь...
и руки не могут врать...
Каждый штрих, каждый томный изгиб –
заполняет нежность...
Медь волос рассыпается царственно и небрежно...
Танец света и тени, полутонов игра...

...Ты как будто смирился.
Переболел ей. Но –
жизнь на откуп отдал, без раздумий – какая малость..!
Солнцем стал для нее... и она тебе улыбалась...
Падал в руки дождем... и любил ее
                все равно.

 

 

Парфюмер

 

Моя религия – запах.

флюиды живого тепла...

Воздух пронизан тревогой осенних дней.

Отдаться инстинктам,сжигающим плоть дотла –

 

По переулкам Парижа – идти за ней.

 

Вечер спадает вуалью... я сквозь него

Бреду, как слепой

в одержимости уловить –

То, что заполнит сияньем меня всего

Биение жизни – ее золотая нить.

 

Мое проклятие – запах...

забывшись, до хруста сжать

Руки на нежном горле, не слышать слез.

Время ее убивает... ему не жаль

Ни сладость дыханья, ни теплую медь волос.

 

Утро безжалостно... плавит туман в росу.

Неизъяснимая мука – искать... терять.

Время ее убивает,

А я – спасу –

Увековечу в симфонии амбры и имбиря.

 

 

...И я собирал с еще теплой кожи – искрящийся аромат.

Тайну прекрасных женщин... цветение юных лет.

Срывался в Геенну... Стоял у Небесных Врат.

Но себя не обрел

на этой чужой Земле.

 

Я – кричащая бездна,

звериный порыв спастись.

И страшнее, чем казнь – захлебнуться самим собой.

Я постиг красоту ее... Душу ее – постиг.

Я – творец и палач

познавший экстаз и боль.

 

Путь закончится... здесь.

Круг замкнется в Парижской мгле.

Рви, толпа, мою плоть!

Купайся в пурпурной крови!

Меркнет свет...

пусть живое – к живому, зола – к золе.

Но как будто – бессмертен.

                как будто – причастен

 

                  к любви.