***

Титры вверх уползли,

отыграла финальная музыка.

Резко вспыхнул экран

параллелепипедом узеньким.

Вот и в жизни - как будто сбылось

всё, что было отмерено…

А теперь -

начинается новая серия.

***

Бессмертные не любят и не лгут

И смертных снисходительно прощают –

Затем, что, не успев обжиться тут,

Они уже на выходе с вещами.

И наполняют сумрак с двух сторон

Их слёзы на могилах и вокзалах…

А мы стоим – пока не грянул гром,

Петух не клюнул, бабка не сказала,

Не свистнул рак…

(Диагноз или зверь?)

На Страшный Суд звонка не дали даже…

Бессмертные не лгут, – но ты не верь:

Они тебе и правды не расскажут, -

О том, что отменили Страшный Суд,

И всем дано – по Вере и по силе…

Бессмертные не любят –

просто ждут

Всех тех,

кого когда-нибудь любили.

***

Пойти за гаражами покурить…

В конторе штиль. Могу не торопиться.

Весенние прекрасны пустыри:

Бычки, пакеты, солнце, листья, птицы…

А как нарядны нынче гаражи!

Пир творчества по Фрейду и по Юнгу,

И слово, утверждающее Жизнь, -

Трёхбуквенное – подписью к рисунку.

Ну что сказать… ну ничего – похож.

Во всей красе. Подробности, детали.

Размер хорош. Посмотришь – и вздохнёшь.

(А мы по жизни всякое видали!)

Хотя – всё больше неотложных дел,

Всё меньше личных встреч, уютных комнат…

Но слава Богу - есть стена и мел:

Забудешь тут, как выглядит… Напомнят! :)

***

Когда творился этот мир,

Весь в чёрных дырах, словно сыр,

На рубеже Большого Цикла, -

Ты в нём нечаянно возник,

Не помню, как. Но в тот же миг

И я нечаянно возникла.

Не рядом. Где-то вдалеке,

И не сказать – «рука в руке»:

Ни рук, ни лиц – во время оно.

И души не были близки,

Пока гоняли взапуски

С Медведицы до Ориона,

Пыльцой весёлой хохоча,

В пустом пространстве два луча –

То появились, то исчезли…

А мир всё рос, в кольце огней,

И становился всё плотней,

Запутанней и интересней.

…Как прикоснётся к духу дух,

Коль он и так един на двух,

Не тронутый земной таможней?..

На небесах – к лучу лучом.

А на земле – к плечу плечом –

Стократ трудней… Стократ надёжней.

***

Вылить кофе на бумаги,

Бросить трубку телефона

И бежать тебе навстречу

Через офис, как по небу,

По линолеуму, словно

По пушистым облакам!..

***

Ты собаку свою погладишь

И прогонишь её под кресло.

Ты суровый такой товарищ…

Это псине твоей известно.

И сидит она, вся смурная,

Головой и душой поникла.

Ты сердит, а за что – Бог знает!

Что же делать? Она привыкла.

А на днях ты сказал мне: «Леди!

Доставайте из сумки паспорт,

И венчаться с утра поедем.

Я надеюсь, что вы согласны?»

Я согласна была. Готова.

Вся сияла с утра. Однако –

День прошёл – от тебя ни слова.

Два прошло – от тебя ни слова.

Три прошло – от тебя ни слова…

Что ж ты так со мной –

как с собакой…

И брожу я по углям улиц,

Что-то взглядом прошу у встречных.

Будто мы с тобой разминулись,

Будто я не сдала в тот вечер

По дрессуре большой экзамен,

Позабывши одно из правил…

Расскажите, где мой хозяин?..

Он случайно меня оставил!

И твержу я в сердечном мраке,

Как пропеллерный тот прикольщик:

«Ну Малыш, я же лучше собаки!»

Я умней… И намного больше!

У меня и душа, и ножки…

Я к врагам твоим буду злее!..

…Тихо встретит у двери кошка:

«Заходи давай… пожалею».

***

Иногда Мужчинам надо уходить –

В лес, к друзьям, к подругам, на рыбалку...

В монастырь. На городскую свалку.

В дикие июльские дожди...

Важно – не зачем и не куда,

Не протест, и даже не свобода.

Важно – состояние ухода.

...кто бы там, в оставленном, ни ждал.

***

Вихрь снежинок из-под лезвия,

Ребятни счастливый визг...

На коньках стою – час без году,

Смейся, милый, веселись!

Осторожно ли, нечаянно –

Просто руку отпусти:

Я отлично обучаема,

Если с лаской подойти!

***

Ни через десять тысяч лет,

Ни став свидетельницей чуда,

Ни влившись в первозданный Свет,

Я не забуду.

Я не забуду всё, что – ДО:

До слёз, жестоких слов напрасных...

Тот миг в душе не станет льдом

И не погаснет:

Ты улыбаешься... молчишь...

И взгляд искрится,

И вдоль ресниц твоих – лучи...

Лучи...

Ресницы…

***

Мчит автобус из дня былого

В новый день на парах на полных.

Я почти уже сплю – но снова

Поворачиваюсь, как подсолнух –

Не в окно. Пусть там – солнце, лето…

Но зачем мне всё это, если

Мой источник тепла и света

Тихо дремлет в соседнем кресле…

***

Над асфальтом, в кисель разогретым,

Зреет в воздухе сумрачный дождь,

Не спеша наливается цветом

По-киношному синяя ночь.

И меня всё отчётливей тянет

Прочь из дома, под отсветы фар –

Поотметить проспекты когтями,

Нагулять себе лунный загар.

В город вылиться каплей игристой

И ладони к лучам поднести,

Чтоб вдохнуть этот свет серебристый

И - упасть на четыре кости.

Мелко дрогнуть щетинистой холкой,

Встать на след, как встают на крыло,

И зрачка вертикальною щёлкой

Траекторию вымерить зло.

И на твой восхитительный запах –

За две с хвостиком тыщи флакон –

Заскользить на пружинистых лапах

Освежаясь ночным холодком.

Недоступного в хлам телефона

Мне не нужен отныне ответ,

И отъезды к друзьям и знакомым

Для меня не запутают след.

Я тебя догоню у подъезда,

Перекрою дорогу в подъезд…

Что ж ты так испугался, любезный?

Бог не выдаст - пантера не съест.

А коль выдаст - куда же ей деться:

Нынче ночью она голодна.

Голод - он понастойчивей сердца,

Когда полная светит луна.

И как будто невольно, ещё раз,

У любви безнадёжной в плену,

Я себе человеческий образ

На минутку-другую верну.

Шевелюрой тряхну, словно гривой,

Быстро вправленным хрустнув плечом,

И мурлыкну: «Допрыгался, милый?

Ну, давай-ка, попрыгай ещё!..»

…А потом - пусть свистки и погони,

Пусть орут и вдогонку палят.

Ты теперь у меня на ладони,

Жёлтым медленным взглядом заклят.

В плед закутают. Водкой отпоят.

Скажут: «Шок». Скажут: «Выдохся весь…»

Где-то в городе тёмной тропою

Я иду.

Я почти уже здесь.

***

Старый ходок по стрелялкам «три-дэ»,

Думер и Квакер со стажем,

Я не бывала счастливей нигде

В жизни - и в юности даже.

Здорово, бросив земные дела,

Плюнув на вес и одышку,

Чувствовать пальцами холод ствола

Сквозь бархатистую мышку!

Очередями косить от бедра

В хлам - виртуальную нечисть

И понарошку стократ умирать,

Тратя халявную вечность.

Весело! - весь магазин до конца

Высадить с яростью острой:

Что, звероящеры, съели свинца,

Киборги - вороги - монстры?!..

Только потом, в мягкой зыби ночной,

Неотвратимо и быстро,

К горлу подкатит тошнотной волной

Липкая гнусность убийства.

Бедные киборги, зомби мои,

Вам же не больно ни крошки!

Что ж во мне так по-живому болит?.. -

Правдашне. Без понарошки.

***

В детстве дед возил меня в аэропорт.

Он казался мне тогда волшебным замком.

Я бродила по нему, как партизанка.

Дед с балкончика, красивой внучкой горд,

Наблюдал мои ужимки и прыжки,

И по лестницам крутым перемещенья,

Траектории мои, коловращенья

Вкруг колонн. И покупал мне пирожки.

Мне же, пигалице лет пяти-шести,

Представлялась специфически-прекрасной

Многолестничность открытого пространства,

Разветвления возможного пути,

Будто сказка ждёт буквально за плечом,

Что-то кроется за каждым поворотом,

А что рядом, за стеною, самолёты, -

Это было как-то мимо… ни о чём.

Вот и всё. О чём тут больше вспоминать?

Никакой тут нет особенной морали.

Я сижу в Новокузнецке на вокзале.

Час до рейса. И открытая тетрадь.

И у девы, что предсказывает путь,

Из диспетчерской читая расписанье,

Объявления звучат, как заклинанья –

Так загадочно… торжественно чуть-чуть.

***

Вроде, счастлива. С  милым не в ссоре…

Только грустью туманятся очи:

Всем любимый хорош. Не поспоришь.

Но на мне он жениться не хочет...

Говорит он мне с нежной печалью

(Правда, голос какой-то угрюмый):

«Ну зачем тебе паспорт с печатью?

Что изменит она? Ну подумай!

Я люблю тебя. Я тебе верен.

Деньги – в дом. Сам – как штык, каждый вечер.

Я ремонтом заняться намерен…»

И ведь прав. Возразить-то мне нечем!

И любви мне хватает, и денег,

И свободна, как вольная птица…

Да, печать ничего не изменит.

Так чего ж он её так боится?!..

***

До чего ж это горькая жизнь –

что ни часу без смеха:

Сладким – горечь, как сахаром – кофе, -

разбавить. Унять

Бесконечную боль,

что по залам души, словно эхо,

Всё несётся, калечась о стены, -

опять и опять.

Начинается день,

не уверившись в здравом рассудке

Всех вколоченных в утро

гвоздями сигнальных звонков.

Ну, вперёд! –

громоздить злые шутки на тонкие шутки,

И чем тоньше, тем злей.

Ибо кодекс остряцкий таков.

И когда от веселья стонать

устают даже стены,

Сам собой зацветает в душе

безразличный уют.

Только где-то вдали

пахнет дымом и воют сирены, -

Ох, не нас ли, смешных,

арестовывать нынче идут?..

И уже не найти

среди прочей космической пыли,

Среди пьяных ночей

между завтра и позавчера,

Как о чём-то хорошем

мы тихо с тобой говорили –

Только слишком о грустном,

чтоб помнить об этом с утра.

***

Он проснётся, скинет пепел со стола…

Задымит, - а сигаретам снова амба…

Позвонил бы другу, взяли – пополам бы;

Только нечего уже – на пополам…

У него ещё немножко есть лапши,

А за банками в кладовке – пачка гречки.

И на редкость удался вчерашний вечер:

Пиво с воблой на залётные гроши.

Чешуя с утра на кухонном столе –

Дверца держится давно на честном слове…

А соседка – на балкон – в одном белье:

У неё иначе сотовый не ловит.

У соседки у брюнетки есть мужик –

Говорят, её значительно моложе,

И они такое там, на брачном ложе,

Вытворяют, что хоть свечку не держи.

Было время – ой же, были времена! –

Говорили и о нём с его Натальей:

Точно так же – и за музыку ругали,

И за вопли из открытого окна.

А потом пошли весёлые дела –

Веселее в КВНе да в Госдуме…

Нет, никто из них не заболел, не умер –

А Наташка просто – к слесарю ушла…

…Вот, опять из ЖЭКа ломятся с квитком:

Мол, задолженность большая по квартплате.

Докурил… присел на краешек кровати.

Ночью дождик будет… Или вечерком.

***

Любимый занимался айкидо,

Кидая сам себя на половицы.

А я на стенке рисовала дом

И дуб – с котом, русалкой и Жар-Птицей.

Вот так и жили – кто во что горазд

Весь белый день,

но день сменялся ночью;

И айкидо нам пригождалось – очень!

И кот взирал с улыбкою на нас…

***

В моём городе – опять конец света,

И ощерился оружием Космос.

Ненавижу, ненавижу за это

Сны, в которых кто-то выключил громкость;

Где за кадром то и дело маячит

Всё, что мне когда-то в детстве досталось;

И душа моя всё плачет и плачет,

Каждый миг со всем на свете прощаясь…

Улыбайся! – если некуда хуже;

Если всё нутро расписано в роли;

Если плакать невозможно – наружу,

А внутри уже нет места для боли…

Это можно – даже если сон в руку,

Эдак в руку, что уж лучше бы – в печень;

А во сне – изображенье без звука;

Где без звука ты был всё же – замечен…

Был замечен – хоть и прятался где-то

На окраине дальнейших окраин…

В моём городе – опять Конец Света.

И ни капельки не пахнет – Началом.

***

Разлезшийся сапог под джинсы спрячу,

Сотру с плеча от птиц благую весть…

Реклама спросит: верите в удачу?

А я не верю. Я она и есть.

В рекламе – как у Геллы в магазине:

Меха, духи, шифон, ЛондОн, Париж…

А я – красива. Внутренне красива.

И мне красиво жить – не запретишь.

О, сколько мне ещё мгновений чудных

Кому-то в душу камнем западать?..

Мне всё своё носить с собой не трудно;

Кому бы только это всё отдать…

Которые тут временные – слазьте!

Припомнилось внезапно только что:

Ведь дуракам на этом свете – счастье.

Встречай, дурашка. Это я пришло.

***

Никогда не бойся ничего.

Ты – вопрос, что Мирозданьем задан

Самому себе. И всё, что рядом, –

Суть ответ. Лишь выслушав его

До конца, есть шанс дохнуть на ладан.

И ни шанса ровно – до того.

Боль, вражда, смятенье, колдовство,

Горы, пламя, пропасти, пустыни,

Кровью осквернённые святыни –

Да не кем-то, а самим тобой… -

Никогда не бойся. Ничего:

Всё пройдёшь. И всё пройдёт. И схлынет.

Человечьи годовые кольца

Много крепче прочих древесин.

Страх умеет выбивать из сил, -

Только с ним и следует бороться.

А насчёт «не верь» и «не проси» -

Наплевать. Проси. И верь. Не бойся.

***

Тихий транспорт – незаполненный, вечерний;

Эстафета километров за стеклом;

Электричка, торопясь, кривую чертит

Сквозь пространство – поворот, подъём, уклон…

Ликом в бликах отражений стекленея,

Словно в комнате горящая свеча, -

Человек молчит – и кажется умнее,

Чем казался б, если б не молчал…

Ведь в молчанье есть волшебное начало

Начинанья, – словно заново, с доски

След мелка убрав, отличница устало

Пишет ей одной понятные значки…

Блёклый пригород немолкнущим оркестром

Голосов случайных наполняет тьму;

Человек молчит о чём-то не известном

И ему, быть может, самому…

У него до остановки есть в запасе

Пять минут на бессловесность и покой, -

Чтоб забыть, что мир за стёклами – опасен,

Потому что мир – такой… и он – такой…

Чтоб забыть, что у души забрали годы

И событьями рассыпали в судьбе…

…Человек молчит – и кажется, природа

Замерла, прислушавшись к себе…

***

Я ухожу из Вашей жизни босиком, -

Мой Чёрный Принц, знаток хрустальных туфель…

Невозмутимый, точно древний суфий, -

Вы слишком рано стали знатоком.

В Ваш шифоньер, где туфелек не счесть, –

Добавлю пару – в пыльные осколки

Сердец и судеб… Как не рухнут полки

Под тяжестью накопленного здесь!..

Самой себе напомню: не реви.

Пусть мирно спит. Ему и знать не надо,

Как на губах спекается помада

Вишнёвой кровью раненой Любви…

Как Вы красиво дремлете, мой Принц!

Как Вам к лицу холодная усмешка…

У Золушки в приданом – три орешка;

А я уже истратила – все три.

Я покидаю колдовской дворец.

Приём был пышен. Золушка в восторге.

Есть многое, мой Чёрный Принц Георгий,

Что вам не снилось. Вы же не мудрец.

Я ухожу из Вашей жизни босиком,

На цыпочках, чтоб сна не потревожить…

Есть многое на свете… Но не может

Ничто быть сердцу Вашему дороже

Спокойной Ночи – в зАмке под замкОм…

***

1

Совершенства нет нигде и ни в чём;

С этим попросту придётся мириться…

Да не лезь ко мне с надёжным плечом! –

Я ж не курица больная, а птица…

А любимый мне в ответ говорит,

Что дела мои не так уж и плохи:

Что у птиц бывает – птичий же – грипп,

А ещё бывают птичие блохи.

Ну, любимый, удружил, услужил!

Ну утешил, милый, ну обнадёжил:

Память девичью мою освежил,

Гордость девичью мою потревожил.

Я ж хотела показать свой размах,

Феминизм свой ярый, менталитет свой…

А ты меня – в подушку мордой – бабах!..

Совершенно нет ни в чём совершенства.

2

Всё уйдёт. Всё схлынет и забудется.

Я устану раньше, чем умру.

Стану суетной домашней курицей,

Что кругами скачет по двору,

Думая: «Не слишком ли я быстро-то?..»

Ты догонишь. Не переживай.

А потом расскажешь, сколько выстрадал

Прежде чем меня завоевал.

Будут слушать с клювами раскрытыми

Петушки младые, вставши в ряд;

И заплачут свиньи над корытами,

И коровы в стойлах загрустят.

И цыплята, тоже любопытствуя,

Вылупятся раньше из яиц… -

Но не будет ни один – Жар-птицею.

Вот не будет. Никаких Жар-птиц.

***

Опять писать… Метаться по ночам

От кухни до кровати – и обратно.

И, радуясь взаимным мелочам,

Стараться, чтобы ты не замечал

Моих сомнений кухонно-кроватных.

Опять тетрадь. И взгляд под потолок.

И стук часов. И чай не в меру горький.

И смысл, песком текущий между строк,

И ты – такой насупленный зверёк,

Весь мир готовый обрычать из норки

За то, что непомерно тяжела

Моя к тебе придушенная жалость,

За то, что не тебя всю жизнь ждала…

Да что тебе за дело?.. – я жила.

Жила и ошибаться не боялась.

Легко вверялась дружбам и враждам,

И то, к чему пришла, отнюдь не ново –

Мысль, что казалась раньше так чужда:

Любовь – болезнь. О, не разубеждай!

Больной не может вылечить больного.

Осталось – что? – таскать стакан воды –

Один другому; отдавать под роспись…

Смотреть в окно, как накрывают льды –

Печальней замка Синей Бороды –

Сердец разбитых – не отель, а хоспис.

***

Всё было возможным.

Возможным впервые и вдруг.

Была тишина. И всему наступало начало.

И близкое небо дышало Любовью вокруг;

И тёплое море, как рыбку, меня обнимало.

Я плыл, улыбаясь ещё не знакомым вещам,

За небом порой замечая неяркие блики,

И верил во всё, что мне Бог на земле обещал:

В рассветы, и брызги в лицо, и во вкус земляники;

И в торт со свечами; и в свет, на который смотреть

Нельзя не прищурясь;

 и в смех, обжигающий скулы…

…Всё было возможным. Покуда железная смерть

Кровавым крестом всё возможное не зачеркнула.

Ворвалась извне, небосвод заполняя собой,

В ошмётки и клочья круша

не наставшее «завтра»…

Тогда я узнал и постиг, что реальна – лишь боль;

Что Жизнь – это Боль. Обещания Бога – неправда.

Не знаю, за что. И не знаю, кто отдал приказ:

Я не был солдатом. Я так и не понял подвоха…

…И нету могил. И никто не рыдает о нас –

Пропавших без вести.

Без крика. Без первого вдоха.

***

Весёлые мысли о семейной??? жизни Подражание Сафо

**

Выглядит всё

так, что делать мне надобно ноги

Дальше от гнёздышка,

свитого милым на съёмной квартире.

Чувствую, зря я забыла, что в мире животном

Делают гнёзда не только лишь птицы, но змеи...

***

Звали друзья отмечать Новый год

в их кругу развесёлом.

«Нет! – я сказала. –

Прилично ли мне предаваться веселью

В час, когда муж мой, весь в мыле,

опять разгружает вагоны?!»

(где бы ещё пребывать ему

праздничной зимнею ночью?..)

***

Любят Тельцы пообедать, обильно и сытно.

Несколько ближе утехи любви Скорпионам.

Странно ли это, - что нашим любимым занятьям

Мы в одиночестве гордом с тобой предаёмся?..

***

Вот, говорят, что мужчины – козлы поголовно.

Я же, упорная, в это нисколько не верю:

Нет! – говорю. – Все они хороши и забавны,

Только со мной проявляют себя по-козлячьи!..

***

В гневе порой нелогичны бывают мужчины!

Вот, отключил телефон и звонков не приемлет...

Как же забыл он, исправный служитель Фемиды:

Следует слово дать также другой стороне!..

***

Красилась тушью и кремами разными

мазала морду –

Тщетны усилья!

В далёких пределах любимый блуждает.

Видимо, в этих таинственных дальних пределах

Кремы использует более мастерски кто-то...

***

Милый шипит и плюётся в шикарный мобильник.

Глупенький! Разве не знает он, движимый гневом:

Что бы я там и кому бы я там ни сказала, -

Технике нежной высокая влажность опасна!..

***

Сходила замуж –

В этот раз по-быстрому.

Надолго не хватило терпежа.

Любимый мой…

Не жаль, что не единственный.

И что любимый до сих пор –

Не жаль…

О чём жалеть?

И это, правда, - грустно ли,

Что нечего загадывать вперёд,

И что теперь

Искусно и без устали

Никто

По телефону мне

Не врёт…

Что письменным столом

Сменились заново

Постылые

КухОнные столы,

Что никогда никто

Не кинет в заоконь

Ни книг моих,

Ни шляпы,

Ни метлы…

Ага, вот так шучу,

Бросаюсь рифмами,

Подружек между делом веселю…

Ужасный,

Лживый,

Мелочный…

Любимый мой.

Два ночи.

Позвони мне.

Я не сплю.

***

Как говорят? -

любимая сказка - "Золушка", -

Значит, скачи всю жизнь

по дворцу с метёлкою

И щебечи: "Ой, птички!

Ой, мышки!.. солнышко!..", -

Пока твой принц на балах

каблуками щёлкает.

Детские комплексы. Карма.

Эффект остаточный

Острых обид,

которых не помнят обидчики.

У мамы любимой сказкой

была "Русалочка", -

Вот и одна.

И ноги болят хронически.

...Девочка плачет:

достался дурак придурошный.

Коль уродилась жабой -

кого ж подыскивать?

...Едет в Чечню

Свет Василиса Микулишна -

Выкупить мужа

из плена злого ордынского...

...Дроздобород,

Король мой, одетый в серое,

Знаю, что ты не бомж...

Притворюсь, раз хочется.

Что ж ты меня

всё ведёшь и ведёшь пещерою,

Что же она

всё никак и никак не кончится...

А может, махнуть рукой

на изыски дамские,

Вспомнить "Кота в сапогах" -

альтернативою?

Всё - чтобы ты улыбался,

хозяин ласковый.

Сколько ещё людоедов съесть

на пути твоём?

***

Кот ворчит над рыбой:

Якобы - добыл.

Ну а не добыл бы,

Если бы кабы?..

Грозен зверь несытый.

Притворюсь, что - да,

Что не мной добыта

В маркете еда.

Пусть ночами рыщет,

По столам кружит.

Кот же всё же - хищник,

Да к тому ж - мужик...

...Так, а ты чего тут

Встал, разинув рот?!

Мухой на работу!

Ты мне тут не кот!

***

Не проси у меня

Денег.

Я не дам. Мне самой

Мало.

И что всё отдашь

В понедельник -

Я полгода назад

Слыхала.

Не зови меня пить

Водку.

Мне с утра от неё

Плохо.

И - тебе ж на проезд

Сотку...

А мне в город потом -

Пёхом?!

Мне дозвоны кидать

Хватит:

У меня на счету

Минус.

И бросать маячки,

Кстати, -

Перестань, окажи

Милость.

Ну и что, что пять раз

За ночь?!..

Даже слушать тебя

Не буду.

И не зови второй раз

Замуж.

Не пойду. Только что

Оттуда.

***

В дальнем конце коридора кто-то вопит.

Женщина. То ли любят её, то ль лупят.

Ближе - смеются. Спорят. Чайник кипит.

Гневно ворчит сосед о прокисшем супе.

Кошка выводит рулады. Считай - поёт:

На заколоченной лестнице - вдоволь эха!

Возле крыльца матерятся и колют лёд.

Лепса включили. Автомобиль подъехал.

Девушка - боем в разведку: как там, внутри,

Где были вопли: "Лена, открой! Не отстану!"

...Хрипло - подросток: "Мамке не говори..."

И - уже звонче: "Здравствуйте, тёть Оксана!"

Жарят минтай. Кто-то звенит струной.

В правом крыле - анекдоты, коньяк и танцы.

Лена открыла. Вышел её родной.

Всех доброхотов послал в целый ряд инстанций.

Вздох поцелуя. Скрипучей кровати крен.

Всхлип унитаза. Рвущаяся бумага.

Голая правда голых картонных стен.

Десять ноль-ноль. Россия. Зима. Общага.

***

Заправляя картридж

…Тут надо снять вот эту хренотень.

Ой, блин!.. Ну на фига же я так начал…

Уйдите, не отбрасывайте тень.

Ну вот те раз… Не-е, сделаем иначе.

А, вот! Отдёрнуть эту хрень мал-мал –

И в ту фигню. Попробуй-ка, засунь-ка.

Да что ты будешь… Уф. Чуть не сломал.

Чего-то тут не так, как на рисунке.

Да всё же просто: это – впереди,

А эта карусель – чуток пониже…

Ещё и кот тут ходит… Кот, уйди!

Хвостом своим тут… ёпт, ну говорил же!

Зачем-то дырка здесь. Зачем она?

Ага, понятно. Не-а, непонятно.

Сейчас, сейчас… А хрен. А ни хрена.

Кота уже заправил – вон, весь в пятнах.

Ага, ништяк, пошло, ядрён-батон!

Рисунок, значит, просто был в разрезе.

Ой, ёлки, тут же тонера вагон!

Ну вот, и весь из баночки не влезет…

…Ну чё вы ржёте?! Всё, процесс пошёл!

Вот только винт – куда его вкрутил я?..

А розовый так пахнет хорошо,

Не то что голубой – ваще противный…

Так, что теперь? А собирать-то как?

Поди теперь – как было, угадай-ка…

Молчите все!!! Я в картриджах мастак!

А это что за лишняя деталька?..

Ну да, а если так, наоборот…

Я гений. Вам так справиться не светит...

Уйди к болтам отсюда, чёртов кот!

Не трожь болты!!! Не трожь!!! Я не про эти!!!

Ну, всё. Оваций тщетно ждать от вас…

Надеюсь, дальше разберётесь сами.

Печатайте. А в следующий раз

Я это – влёт! С закрытыми глазами.

***

Вот объевшийся рябины свиристель

С ветки падает и долго отдыхает.

Так и я сегодня упаду в постель,

Как любовью, утомлённая стихами.

Так, уже не в первый раз, под гулкий стук

Упадает на клавиатуру челюсть:

Это ж надо, сколько роскоши вокруг!

И чего ж я прочирикать тут надеюсь?..

Это ж надо, сколько боли и любви

Бьётся пульсом в тонких жилах Интернета!..

Ради Бога, сервер, связь не оторви!

Я ж умру, не прочитав ещё вот это!..

Сколько ж можно так – прихлёбывать чаёк

И в отчаянии чувствовать затылком

Циферблата за спиной немой упрёк,

Как по веткам белка, прыгая по ссылкам?..

Воскресить бы Их сейчас – Учителей,

Показать бы Им хоть маленькую малость -

Нет, не зря свеча горела на столе:

Вот оно как, ваше слово, отозвалось…

…Оклемается обжора свиристель…

Так и я в пространство тесное квартиры,

Словно пьяная и поздно из гостей,

Возвращаюсь потихоньку – со Стихиры…

***

Тебя однажды посетила мысль,

И ты сказал мне с миною серьёзной:

"Увы, глупы все женщины; ведь мы

Вас превосходим по размеру мозга!"

Ты этим не смутил меня, поверь.

Но я Ай-Кью оцениваю строже:

Ведь главное, дружочек, не размер,

А то, как ты им пользоваться можешь!..

***

Хорошие слова звучат со сцены,

Волнуя пульсом тихий свет свечей.

Звучат – и прямо в сердце бьют прицельно.

И слёз не удержать… да и – зачем.

Хорошие слова… От них не легче.

Ушедших лица – фотографий ряд.

На грустных этих поминальных встречах

Обычно как-то проще говорят…

Потом, среди почти пустого зала,

Напомнили: тому назад лет пять

Всё это я сама и написала…

А лучше было – не напоминать.

***

Жить без страданий?.. Полно. Не стремлюсь.

А если всё по кайфу, в темпе вальса, -

Зачем на землю грешную спускался?

Сидел бы там, за пазухою...

Трус.

***

Орион пересекает небо вброд,

Меч и пояс окуная за края.

Вдоль по склону - аж заходится, поёт

Хор собак... У каждой партия своя:

Старый пёс тяжёлым лаем рубит ритм,

Колокольчиком подтявкивает щень,

Воем долгим и печальным двое прим

Удалившийся оплакивают день...

Вот - вскочил, в сердцах ругнулся, и опять

Недопитый чай хватаешь со стола:

- Боже мой, да здесь же невозможно спать!

Так не спи здесь. Я тебя и не звала.

***

Как?...

    Для счастья, говоришь?...

            Как птица?...

Для полёта?

Сказки. Человек родится

Для работы.

Долгой. Сквозь тупую, злую ярость –

От бессилья.

Вырастить

       (ничтожна вероятность) –

Крылья.

***

Бриллиантово-лунный блик.

Линия любви -

        от руки.

Невидимые каблуки

Вслед дроби кабриолета...

Оклик шального лета...

Взор - клинок,

       решительный, как блиц-криг,

Беркута клёкот и лебединый клик...

Лиля Брик.

***

Ты ведь знал, куда крест свой, как меч, нести, -

Просто не придавал значения:

Старость - лучшая фаза Вечности.

Старость - лучшее приключение!

Ты ведь помнишь, как, глядя под ноги,

В пренатальном распределителе

Назначал ты себе исходники,

Как-то: время, страна, родители...

И из списка чудес обещанных,

Где возможность выбора - та ещё, -

Выбрал цацку: родиться женщиной.

Поиграл? Уступи товарищу!

И не зыркай с небелой завистью,

Чей скафандр новее выглядит...

Не заигрывайся.

       Не расстраивайся.

Самый смак впереди -

           на выходе.

***

Сидят, старательные, трое

У деревянного грибка

И увлечённо замки строят

Из золотистого песка.

Взмывают зубчатые башни

До неба, крепости встают, -

Чтоб ради прихоти пустяшной

Исчезнуть через пять минут.

Рассыпались ряды ступеней,

Опали линии перил,

Но на руинах юный гений

Чумазый – вновь осуществил

Архитектурный план особый,

И вновь над замком вьётся флаг…

- А я могу, смотри, вот так!..

- И я хочу!

- Давай, попробуй…

Пройдёт хоть двадцать лет, хоть сто

Задач, находок и решений…

Взгляни внимательно: ничто

Не изменилось, совершенно –

Ни в нас, ни в нашем взрослом мире.

И лишь песочница всё шире.

***

.1

Мне бы суп варить – а на уме стихи,

Мне б водить – а я хожу пешком...

Утром, нервно примеряя галстуки,

Милый мне мурлыкнул на ушко:

«Как бы нам сегодня закатиться бы

В ресторан – в «Салун», или в «Зарю»?..» –

«А у меня сегодня репетиция!» -

Я ему привычно говорю.

2.

Милый весь в делах, как Белка в космосе,

Ежедневно гибнет за металл...

Вся страна – то в кризисе, то в тормозе, -

А он уже доходы посчитал...

Вот, звонит из дома – дескать, here I’m,

Жду, голодный, сохну на корню...

«Мы тут репети-пети-петируем,

Я тебе попозже позвоню...»

3.

Что же делать, если правда – некогда?

Надо тексты вызубрить на пять...

На фига в «Зарю» мне с милым ехать-то?!

Мне там послезавтра выступать!

Упорхнули мысли в воздух птицами

И кружат над музыкой вразлёт...

У меня сегодня репетиция,

А милый пусть пельмешки пожуёт.

***

Плитка, кровать и стены.

Дерюжины вместо шторок.

Взыграли мамины гены –

Вдруг, ни с чего, под сорок.

Взыграли – куда их денешь…

Проклятье, должно быть, рода.

Всё. Ни любви, ни денег

Не надо. Надо – Свободы.

Сама же шепчу «Любимый…»,

Взгляд уронив на фото;

И тут же – иди, мол, мимо.

Некогда мне. Работа.

Лесом иди. Перелеском.

На самый далёкий хутор.

Нет, не моя СМС-ка.

Ты с кем-то меня попутал.

Странно самой. Живая.

Силы – ворочать горы!

Медленно вызревает

Кто-то внутри… матёрый.

Медленно облекает

Сердце весёлой злостью.

Мама – она такая!

А я – её кость от кости.

Медленно, постепенно

Рвётся хитин лопаток…

Плитка, кровать и стены.

Счастье. Сухой остаток.

***

Развернувшись в квартальный кубизм

      вопиющей спиной,

Излагая углам

      невербальную логику дыма,

Ощущаешь, как выплеснут в мир,

      безгранично-сквозной,

Всем своим существом –

      стопроцентно и неоспоримо.

Небо – дальше, чем взгляд.

      И оттуда шальному лучу

Квадрильон оборотов Земли

      добираться досюда;

Но – творятся миры,

      когда ты улыбнёшься чуть-чуть,

И созвездья текут

      по твоим кровеносным сосудам.

Что у слова «всегда»

      в поэтических щедрых устах

Нет ни капельки смысла –

      понятно ежу и младенцу.

Но слова умирают –

      как птицы – в укромных местах,

Исторгая на волю

      танцующий вихрь трансцеденций.

И когда слово «вечность»

      вернётся в схематику льда, -

Чтоб растаять под солнцем Любви, -

      ты поймёшь запоздало,

Что, лишившись границ,

      ты – возможно, уже навсегда –

Потеряешь лишь то,

      что и вовсе не существовало:

Эти злые углы,

      беззащитность прозрачной спины,

Защищённость часов –

      от воды и щадящих ударов, -

Эти твёрдо-прямые,

      квадратно-линейные сны,

Вряд ли даже всерьёз

      заслужившие статус кошмаров.

Вряд ли важным окажется,

      кто и кого потерял,

Когда свет

      расхлестнёт и затопит

скорлупки-светила,

И душа Естества,

      вдруг очнувшись, как тот генерал,

Отряхнётся слегка

      и промолвит: «А что это было?..»

***

Жизнь - тягучий мыльный сериал,

Приторно приправленный повторами.

Вовсе ничего не потерял

Пропустивший кадры, за которыми

Снова воспоследует рассказ

Предыдущих серий содержания…

- А про что кино?

- Да всё про нас,

Всё про наши встречи-расставания…

Был бы наш сценарий сокращён –

Жили б мы безоблачно и ласково, -

Но с небес опять кричат: «Ещё!» -

И не в смысле «бис!», -

по Станиславскому…

И опять мы делаем прогон,

Скалясь тренированными лицами.

Мы-то в Бога верим…

Только Он

Всё не верит в наши репетиции.

Кто ж нам не даёт-то

ТАК сыграть,

Чтоб покончить с этой сценой адовой,

Чтобы – РАЗ! – и –

можно умирать…

Кто нам не даёт? –

с трёх раз –

угадывай!...

***

Тетралогия полёта

I.

Когда ты весь – как тихий выдох ниоткуда,

Когда Любовь и ты – пока ещё одно, -

Хрустальной лапкой намечающий этюды

Паук Координат, измыслив полотно,

Лишь начал прясть свою серебряную нить,

Отбросив тень, как половина – половину;

Ладонь Творца, ещё сжимающая глину,

Уже тебя почти готова отпустить

Туда, где плещет свет под голубой эмалью,

И пляска бликов искромётна и чиста, -

И ты отходишь нисходящею спиралью,

Приобретая свойства палого листа…

II.

…Мозаичная листьев суета,

Узоры взаиморасположений

И ветер – скрытый смысл передвижений

Среди других отдельного листа…

Пока ты здесь. Пока ещё не дрогнул

Мир, расходясь кругами по воде,

И небосвод так достоверно вогнут

В таинственный чердак Вселенной, где

Из года в год вращаются картинки, -

Взглянуть бы ближе!.. – думаешь. – Но как?.. –

Приобретая свойства микро-паучка,

Стремглав летящего в закат на паутинке…

III.

И только здесь, пронизывая воздух,

Ещё неверным слухом ловишь ты

Застывший на альтах щемящий отзвук

Забытой при падении мечты.

А на Земле останется хороших

Вещей – так много!.. Ты не просишь крыл.

Но трубы ждут, когда ты позовёшь их,

И звёзды ждут, чтоб ты заговорил;

И тихий отзвук, превращаясь в гром, -

Накрыл и скрылся в тишине звенящей, -

И ты взлетаешь по спирали восходящей,

Приобретая свойства дыма над костром…

IV.

Приободрись, оставшийся один, -

Один – в толпе, на острове – неважно.

Да, ты обманут. Путь непроходим

И небом, словно дом, многоэтажным.

Сотри ладонью мир, как со стекла

Стирают влагу полосой горячей,

И не считай потерю неудачей

За то, что на удачу обрекла.

Ведь ты – никто –

прозрачным небесам.

Не лист. Не дым. Не нить

. Но и не птица.

Ты сам – полёт. И вспомнишь это сам, -

Теряя – свойства…

качества…границы.

***

…Сначала наступает Пустота.

Верней – на старте совершает заступ.

И следом – ты: внимательный, глазастый, -

И цель твоя до ужаса проста:

«Хочу Любви!..» -

«Держи. А унесёшь?» -

«Так много?! – нет!..

О Господи, не надо!»

Рай, как всегда, - лишь в двух шагах от Ада, -

Два кабачка, в которые ты вхож.

А кроме них – есть Улица, Квартал

И Космос, до краёв налитый смыслом,

В котором ты – распластан, и разбрызган,

И сам себя по пальцам не считал.

Ты помнишь –

лишь два выхвата из сна:

Ты – с крыльями

и ты – на сковородке, -

Две старые, замусленные фотки,

Чья древность до отчаянья ясна…

…Пройтись в тиши, где звёзды – фонари,

Трезвея так медлительно и страшно,

Как будто кровь – сплошная аш – о – аш, - но –

Вернись. Скажи бармену: «Повтори!»

Не всё ль равно, в какой кабак? – в любой!

Они равны – и ценами, и пойлом.

Ты будешь снова пьяным и довольным,

Всё это – принимая за любовь.

А дальше что? – похмелья злая дрожь…

А что – за ней?! –

я предсказать не в силах:

Я тоже Бога о Любви просила,

И Он сказал: «Держи! А унесёшь?..»

Всё это повторялось много раз,

Как странно-бесконечный бальный танец.

Весь этот мир – приют запойных пьяниц,

Забывших невзначай, который час…

***

Мне оставлена память,

   и казни не выдумать слаще,

Чем проклятые спазмы

   предчувствий последних шагов

Перед тем, как упасть на крыло –

   и в сплошном настоящем

Раствориться неясытью

   в ясном сияньи снегов, -

Не оставить следа,

   не вмешаться в мышиные пляски,

Не встревожить

   в иных временах протяжённых ветвей…

А пока не сбылось –

   улыбаться, как девочка в каске,

Ускользнувшая от кирпича,

   взяв немного левей.

Тонкость токов ловить –

   капиллярных и молекулярных –

Сквозь огромные грохоты

   гор гробовой тишины, -

Как во льдах голубых

   безнадёжно застрявший полярник,

По эфиру метаться,

   ища населённой волны.

По эфиру… астралу, менталу…

   и дальше, и выше, -

Только где-то поблизости

   глушат мою частоту…

И, наверное, к лучшему, -

   чтобы никто не услышал,

Как, пределы преодолевая,

   тихонько расту.

Но пределы – на то и даны,

   чтобы их протаранить,

И логичность пути

   мне покоя никак не даёт:

Я не знаю, не знаю, зачем

   мне оставлена память,

Но боюсь подозрительно точной

   настройки её.

Вдруг, от яви до прави

   с картонным мечом наготове

Добежав, я вломлюсь

   в безусловный победный тупик;

И поверх поля зрения

   вспыхнет насмешкой: «game over»,

И отключенный ток

   не позволит сорваться на крик.

***

Как отдыхаешь после женских воплощений!

Расправишь плечи: вроде широки…

Глядишь за горизонт из-под руки,

Молчишь и ждёшь опасных приключений.

Они себя не заставляют ждать! –

Опасные, весёлые, - любые!

Ты их найдёшь легко себе на выю –

И на иное можно отыскать!

Лети, не бойся: выйдешь молодцом.

Земля поймает в тёплые ладошки,

Заманит в лукоморные дорожки,

Но выведет на свет в конце концов.

Игра проста, и правила просты:

Возможно всё. Что можно – сам решаешь.

В подсказчиках тебе – своя душа лишь, -

Как доиграть, подчистив все хвосты.

Но… некоторым в кайф погорячей.

И вдруг приспичит – броситься в пучину! –

Чтоб отдохнуть от бытия мужчиной, -

Поприключаться в новеньком ключе!

***

…и  снова  день.  И  снова  ярый

Грохочет  луч, замедлив  бег,

Сплетеньем  солнечных  ударов

В  кровавый  фон  закрытых  век…

И  я, почистив  зубы, совесть,

Пиджак, мундштук  и  кошелёк,

Пойду  в  сей  мир, не  беспокоясь,

Насколько  этот  путь  далёк –

Писать  стихи.  Следить  за  циклом.

Участвовать  в  войне  идей.

Я  не  психую.  Я  привыкла

К  такому  положенью  дел.

Барахтаясь  в  упрямой  глине,

Налитой  тяжестью  свинца,

Я  бесконечно  на  чужбине –

Среди  творений  без  Творца.

Самовнушенья  чайной  ложкой

Уйму  затворнический  зуд:

«Ещё  немножко, Кэт…  немножко.

Работай.  Наши  подойдут».

Но  вновь  свершается  в  природе

За  кругом  круг – как  крыльев  взмах…

А  наши – вечно  на  подходе;

И  все  границы  на  замках.

***

Девушка кричала

      в маленький мобильник;

Был на весь автобус

      слышен вопль её.

Девушка кричала:

     «Верка, это ты, блин?!..

Ты бухая, что ли?..

     Верка, блин; алё!..»

А подружка рядом

     говорила: «Катя!

Брось ты на фиг трубку,

     чё ты, блин, орёшь?..

Все они там – в стельку.

     Успокойся, хватит…

Пусть пока проспятся!

     Позже наберёшь».

Но сжимает Катя

     в ручке кучку цифр

И вопит, как с берега

     на берег реки:

«Дима, это ты, что ль?..

     Это ты, Никифор?!..

Блин; пустили трубку

     по рукам, прикинь!»

Тут сердитый дядька –

     тот, что ехал стоя –

Грозно эдак рявкнул:

     «Всё, туши фонарь!

Всех заколебала!

     Это что такое?!

Закрывай контору

     и мозги не парь!»

Попритихла Катя

     кошкою побитой,

Прилегла подружке

     грустно на плечо…

Жаль. Такая сцена!

    Столько колорита!

Я бы с наслажденьем

     слушала ещё!

Я бы записала

     это на рекордер,

Если б у меня он

     был с собою тут…

Вот противный дядька!

     Взял и всё испортил.

И откуда столько

     на земле зануд?

***

Так тонко происходит по утрам

Всё, что обычно в мире происходит…

И облака в плену оконных рам,

Задумавшись, не грезят о свободе.

Так тонки грани между днём и сном,

Прозрачен воздух, деликатны звуки, -

Как будто где-то тихий метроном

Отсчитывает такты до разлуки.

По капельке, по чуточке, шутя, -

Как воду в речке пробуют ногою, -

Мир выплывает из небытия,

От лангольерской ускользнув погони.

Не слух – подкожье – ощущает вдруг

Легчайший шорох мчащейся маршрутки;

Свист птиц и каблучков негромкий стук

Взаимно соблюдают промежутки…

И ветер, легкомысленно-сквозной,

Стеснительно танцует у порога;

И два поэта в комнате одной –

О, для утра и это – слишком много!..

***

Сторожа – жильцы иного мира, -

Где заметней мелочей значенье,

Где пространства делаются шире,

И секунд прозрачное теченье

Тишиной раздроблено на струи;

И случайным звукам пышным эхом

Есть где разбежаться врассыпную –

И друг другу не служить помехой…

Сторожам известны тайны ночи

(Ночь и день – две разные планеты!):

Как весь мир на время обесточить

И подправить схемку до рассвета –

Может, по расчётам хитромудрым,

Может, по заданию из Центра, -

Чтобы новый мир явила утром

Горизонта алая плацента…

Сторожей разбросанное братство –

В редких окнах маячки стоватток,

Утонувших в темноте глазастой

Спящих городов сухой остаток…

Снова – до утра качать в ладонях

Мир – и чай горячий в блюдце мелком, -

И, облокотясь на подоконник,

Счёт вести летающим тарелкам…

***

Из-под рук вырывается Время,

    пускаясь в разброд,

Дежа вю – наплывают пластами –

    одно на другое;

Сон, ворвавшийся в явь,

    у бессонниц своё доберёт

И тебя до того

    ни за что не оставит в покое.

Потерявшихся некогда лиц

    проступают черты –

В безымянном прохожем,

    в попутчике псевдо-случайном…

Это я. Это просто однажды

    проснувшийся ты

Пробираешься в явь

    и звенишь об ограды ключами.

Этот сумрачный звон

    наполняет тревогою высь

И в чужих куполах

    бьётся эхом, попавшим в ловушку.

Помолчи! Не спеши.

    На мгновение остановись

Перед тем, как сливаться в одно

    с пустотой равнодушной.

Я теряю тебя –

    сколько б ты ни твердил о любви,

Я теряю тебя,

    и коса не находит на камень.

Я же вижу, что ты повторяешь

    движенья мои,

Я же слышу, как ты

    так и сыплешь моими словами.

Посему – помолчи.

    Одного только мне пожелай:

Наконец-то покинуть,

    души пережив одичалость,

Тахионный циклон,

    где всё кружится Марти Мак-Флай,

Бесконечно с собой

    на своих же дорогах встречаясь.

Где и я – сам себе режиссёр,

    поводырь и судья,

Где, воюя с собой

    и далёко себя посылая,

Я влюбляюсь в себя

    и спасаю себя от себя,

Совершенно напрасно

    надеясь влюбиться в Мак-Флая.

Потому что, героев своих

    узнавая в лицо,

Я теряю других -

    тех, что временно выпали в аут;

Потому что в конце

    всех логически верных концов

Побеждает отнюдь не Мак-Флай,

    побеждает Мак-Лауд.

Побеждает – один.

    Тот, что собран, как туча в грозу,

И готов в пустоту

    новым ливнем однажды пролиться…

…Паровоз мой летит.

    Ты садись, я тебя подвезу.

Только не удивляйся,

    припомнив попутчиков лица.

***

Покуда

Будет

Стоять

Мир,

Покуда

В реках

Не кровь – вода,

Покуда пушки

Звончее лир,

Не вспоминай меня

Никогда.

Добьёшься славы,

Уйдёшь в запой,

Родишь ли сына,

Построишь дом,

Напишешь книгу,

Начнёшь толпой

Повелевать –

Всё не о том.

Скажут:

Пошли у неё дела!

Или:

Живёт последние дни;

Скололась,

Повесилась,

Умерла, -

Не верь,

Не слушай

И не звони.

Но если окажется

Правдой вдруг

Майянская байка

Про полный швах,

Если небесный

Сожмётся круг,

Треща на непрочных

Вселенских швах,

Если останется

Пять минут

Сотовой связи

И всей Земле –

Звони.

Я отвечу.

А не дадут –

Зови.

Я услышу.

В предвечной мгле

Исчезну,

Кану,

Не возропщу,

Паду искрой гаснущей

В Ночь Ночей.

Только б успеть

К твоему плечу

Губами

Памятью

Прежде

Чем

***

Ночью

Мир,

Освободившийся

От людей,

СТановится наСТоящим –

И так СТоит.

Отдыхает, стряхнув человечий настырный день,

Обретая наспех свой изначальный вид…

В этой глуши, где ни фонарей, ни витрин,

Но пыль на тропинках – осыпанный звёздный свет,

Я живу в квартире под номером 23

И примерно на столько себя ощущаю лет.

Пень в виде чёрной собаки меня поутру

Провожает тяжёлым взглядом за поворот.

Если представить, скажем, что я не умру

Ещё лет 400 – веришь? – он оживёт.

Мог бы и раньше – в лесу, вдалеке от глаз;

А во дворе – пень пнём…

       Впрочем, суть не в нём.

Просто – когда начинается третий час,

Жизнь оживает – и делает ход конём.

Будешь безмолвен – возможно, увидишь, как,

В землю вминая лапы, шурша листвой,

Ночь –

    пантера, спущенная с поводка –

Резвится, звенит созвездьями, ловит свой

Хвост.

    Изо всех щелей вытекает тушь,

Масляный воздух лунным пронзён ножом…

Таинство шагом нескромным – только нарушь, -

Каждая тень в упор промолчит: «Чужой!»

Мир уже начал шататься в основах, плясать и плыть,

Резкость настройки сбивая, ворчать, скрипеть берестой,

Влажно дышать, глубины добавлять в углы

Зрения. И, чтоб остаться снова пустой,

Улица пропускает тебя: «Скорей проходи!»

Но ты не спешишь. Ты знаешь свои права.

И дерево прямо по курсу –

Один в один –

Туманность

«Конская

Голова…

***

Одиночество – летучее вещество:

Испаряется – только зазор оставь.

И казалось бы – ладно бы…

                Ничего…

Но вгрызаются следом в родную явь

Лангольеры чужой –

             внепрограммный бред,

Уводящий с тактовой частоты.

И твои представления о добре

Неизбежно расходятся с тем, что ты

Представляешь себе –

              о себе –

                собой –

Сам с собою холодной водой разлит…

Осыпаются файлы.

            Системный сбой.

Уходи из меня.

        Ctrl – Alt – Delete.

***

Смотрит в упор –

             до хруста чердачных балок –

Сквозь потолок и три этажа –

                в небо.

Что он там видит? Ангелов, птиц?..

                Русалок?

Рыбок летучих ли

                ловит зрачка невод?

Он ведь не скажет.

                И я не спрошу, впрочем.

Мстить за вчера? –

              жестоко, смешно… Мелко.

Две или три вот таких

               впереди ночи.

Капельница минут.

              Offline. Белка.

***

Ну, наконец-то одна.

   Вечер. Покой.

Фото твоё

   приклею к обоям скотчем.

Будешь как будто ближе.

   А так – далеко.

Было мне плохо, а так –

   как будто не очень…

Что ж, коли я,

   родовой принимая крест,

Не принимаю тебя –

   таким, как есть ты.

И невозможно

   мне, такой, как я есть,

Просто быть рядом.

   Нельзя нам, таким, быть вместе.

Начат год зайца.

   В скобочках – год кота.

Свечка-зверушка цела,

   а праздновать поздно.

Первое марта. День кошек.

   И, как с листа,

С неба читаю

   имя твоё позвёздно.

И – зажигаю свечу.

   И на фото – ты.

За ухом у тебя –

   свет-одуванчик.

Зайцы мне нравятся

   менее, чем коты.

Была б котом свеча –

   было бы жальче.

Пусть он горит –

   лопоухий такой, смешной, -

Ради того, чтобы ты –

   в перебое пульса, -

Даже не зная,

   что ты до сих пор со мной,

Даже не зная – чему,

   но улыбнулся.

Буду сидеть,

   домучивая ноль пять

(Плюс молоко:

   завтра ведь – на работу!).

Буду тебе -

   чёрно-белому - объяснять,

Как я тебя люблю.

   И за что. И – кто ты.

И, невпопад

   оборачиваясь в небеса,

Словно на деликатный

   отдверный кашель:

Господи, не вмешивайся! –

   пусть он сам…

Впрочем, да будет

   воля Твоя. Не наша…

***

Массаракш…

Если эта планета покрыта башнями,

То не зря мы их сносим

Себе

Каждую пятницу,

Сокрушаясь потом

И открещиваясь от вчерашнего –

Мутно-страшного,

Продолжая к нему же пятиться.

Человеческое –

Не лечится освенцимами,

Грязью, подлостью, ложью, -

Ничем вообще не лечится.

Поголовно,

Подушно,

У каждого –

Абстиненция.

Всепланетная ломка

По этому –

Человеческому.

И казалось бы –

В чём прикол,

Ну за что держаться-то?!

За вот эти мешки

С ограниченным сроком годности?.. –

Приходящие в ветхость

От лёгенькой радиации,

От несчастной любви,

Чумы

И излишней скромности?!..

Правда в мир пробирается крадучись –

Снами, фильмами,

Сквозь посты преисподней

С коптильнями и котельными.

То, что нас не убьёт –

Нас не сделает слишком сильными.

Мы привыкли.

Нам дозы как раз и нужны –

Смертельные.

Если даже из рая нагрянет

Спецназ с заданием

И слезинку последнюю детскую вытрет насухо,

Мы найдём, из чего

Выжать новый запас страдания,

Дань почтенья отдав –

Вместе с форою –

Захер-Мазоху!

Не выискивай синим взглядом своим доверчивым,

Где же вражеский центр,

По привычке затвором клацая…

Нет здесь башен, мой мальчик,

Громить абсолютно нечего.

И поэтому – шансов нет

Отключить трансляцию.

***

Ты не первый,

и я не вторая.

Виртуал – не реал, само собой.

Ты играешь,

и я играю –

Две не в меру игривые особи.

У обоих в душе – окрошка

Из бросавших, брошенных,

бывших.

И понятно, что – понарошку…

Но – затягивает. По крышу.

Ну, пожалуйся мне на горести:

Мне тебя утешать по кайфу.

Нет на свете смешнее повести,

Чем служебный роман по скайпу.

Говорить-то мы вслух обучены –

В духе дружбы, взаимопомощи…

А в подстрочнике – неозвученное:

Кто кого. И кто первый – по уши.

Набухают азарта зёрнышки,

Бах! – и лопаются поп-корнами.

(Что, играем? – Играем, солнышко.

Расставляй. Ты сегодня – чёрными).

Плюсы – минусы. Девочки – мальчики.

Уловленье на честном слове.

Мы играем в Чапаева. В танчики.

На слабо и до первой крови.

Мы играем земшаром шалым,

Расстоянья сжимая прессом;

Над Уралом искрит астралом

Наш электро-панк-флирт-армрестлинг…

А наутро – подлодок тише

Мы сворачиваем радары.

Всё спокойно. Контора пишет.

Стрелки метят в зенит на пару.

И зенит двоит вертикали

Под их пристальными прицелами…

Что, работаем?

Да, погнали.

(Расставляй. Ты сегодня белыми).

***

…вот иногда включу воображение –

Как будто бы кино сбылось ужасное:

Мол, город на осадном положении,

И мертвецы по вольным землям шастают.

Как будто я эфир убитый слушаю

И вдруг ловлю припев дурацкой песенки…

И ты – из уцелевших волей случая,

А я – стрелок в отряде МЧС-ников.

И вот, смотрю с броневика задумчиво,

Крестя окрестность знАменьем оптическим,

Как ты бежишь, уставший и измученный,

От кучки зомби, подлежащих вычистке…

Любовь из сердца выжигая дочиста,

Ты вряд ли ждал, что так теперь получится.

Оставшись на съеденье одиночеству, -

Я с этих пор мертва. А чем ты лучше-то?..

Работаем. Приклад – в плечо; поехали!

Вскрываю воздух очередью-лезвием,

И только гильзы – битыми орехами –

Звенят о корпус – зло, зазывно, весело.

И зомби молча, словно кегли, валятся.

Один, другой… Стрельба на поражение.

А знаешь, дорогой…

Мечты сбываются.

Поосторожней бы – с воображением.

***

Вот говорят:

Если сама – коза,

То и не жалуйся на мужчин из того же теста.

Девчонки!

Ну если хочется доказать

Что-то – естественно, выдёргиваешь из контекста!..

Это у вас – реальные мужики,

Крутые, серьёзные, не склонные к полумерам…

А тут – полудурки да маменькины сынки

Вьются вокруг, как будто я Парфюмер им.

Это у вас – тюти-пути, семейная жизнь…

Можно быть слабой. Дурой. И даже – собою…

А тут, что ни день – соберись, подтянись и держи

Хвост пистолетом, рога – готовыми к бою.

Бога не спросишь – поскольку Он высоко, -

Что доказать Он пытается мне, интересно? –

Упорно реальных

выдёргивая мужиков

Из моего пожизненного контекста?..

***

Просыпаюсь. Хорошо. В окне - чудесный вид.

Некуда спешить. Вторая смена.

За стеной сосед по телефону говорит.

Громко говорит. Проникновенно.

- Сань, здорово! - произносит басом мой сосед. -

Ты вчера ушёл чуток поране?..

Ну чего-чего… Проснулся, глядь - а шапки нет!

Представляешь, шапки нету, Саня!

Видно, Саня помнил мало. И в такой связи

Не помог особо другу Мише.

- Хорошо ты, Миша, - говорю я, - побузил…

(Стены - ватман. Может быть, услышал).

Но Михал-Петрович - не привыкший отступать.

Настоящий мачо, право слово!

Набирает снова чей-то номер - и опять

Речь заводит веско и сурово:

- Дрюня, здравствуй… С утречком… Да - с добрым… Если бы!

То тогда, как говорится, кабы…

Ты не в курсе - Толик тоже вместе с нами был?

Толик! С химзавода… Нет, без бабы.

Был… А уходил ли от меня он, паразит? -

Вопрошает тут Петрович строго.

- Нет, Мишаня, - говорю, - он под кроватью спит.

Пошукай, ведь дрыхнет там, ей-Богу!

Видно, в этот раз сосед прислушался ко мне:

Целых три минуты в темпе вальса

Где-то там возился в недрах, чашками гремел,

Шебуршал и тихо матюгался.

Третий акт:

- Алё! Здорово… Лёха, ты прикинь;

Ты же был вчера почти что трезвый?..

У меня пропало целых два мешка муки!

Да ещё и шапка, блин, исчезла!

Тут уже я в голос - прямо рвётся из груди -

Наплевать на то, что неудобно:

- Вероятно, Толик всё же с бабой приходил.

Два мешка - один не уволок бы…

Ладно, всё, хлебнула позитивчика с утра –

Надо бы вставать… Доходит девять…

А за стенкой: «Толь, привет! Приедешь?.. Сколько брать?..

Литр бери. Ага… Ну, чтоб не бегать…»

…Вот о чём писать, ребята! – что там про любовь,

Вечные вопросы да природу…

Я молчу. Петрович, браво! Нету больше слов.

Как же я горжусь своим народом!..

***

Возвращаюсь с работы. Сегодня – раненько.

Фантазирую – вплоть до обмана чувств:

Мол, под ручку – Пелевин. Или Лукьяненко…

Или даже – сам Веллер, - не мелочусь.

И улыбку в устах удержала, встав,

Продавщица ларька. Фартук – свеж и бел.

Вечер – томно-красив. И я ей: «Пожалуйста,

Мне «Охоты» баночку и «Пэлл Мэлл».

«Тонкие», - говорю, уловивши паузу.

«Синие», - уточняю, слегка в тоске…

«Можно фиолетовые», - с повышением градуса

И уже забывая – под ручку - с кем…

Был бы рядышком бывший – взяла бы «Винстона»,

Никого бы никто бы не обломал…

Но меня это чудище с минимумом английского

Переспрашивает: «Пал Мал?»

Первых мыслей поток подцензурен: мол, just do it,

Дай мне пачку, тётенька, что стоишь?..

Если мал у твоего – да к тому же падает, -

То при чём тут я-то, ёжкина мышь?!

Да могла б и ехидней, и звонче… Но я

Подустала за день от мудрёных фраз, -

И мне хочется крикнуть: «Стерва ж ты конченая;

Я ж беру у тебя их 115-ый раз!..»

Ладно, Бог с ним. Открутим назад полчасика.

Никого не хочется мне цеплять…

Остановка. Ларёк.

Ночь. Аптека.

Классика.

Чё, сказать ей «Пал Мал»?..

Перебьётся …

***

Характер – как плащ, застёгиваемый на бегу…

          (из черновиков отца)

Характер – как плащ, застёгиваемый на бегу…

Каким бы я ни была кручёным поэтом,

Ей-Богу, папк, честно, я не смогу

Точнее, чем ты, и сильнее сказать об этом.

Вся моя жизнь – местами женская, а места-

ми – просто жизнь – вариация на подстрочник

Твоей. Ты – написал. Мне теперь – верстать.

(Слышал ли кто о заказах, столь долгосрочных?)

Пап, если всё-таки где-то – дай Бог да есть

Настоящий ты – значит, и я – не всуе.

Значит, зачем-то вся эта мирская жесть, -

Космос её побери, - да существует.

Пап, если я – могу, - значит, ты – во мне –

Мужское начало в хитром моём девчачьем –

Выживет, выплывет, осуществится – вне

Личных проектов и прочих-иных дурачеств.

Всё повторимо – привычки, слова, дела,

Полон сундук кровеносно-родных сокровищ.

У куртки, которую дочка мне отдала,

Заедает замок. Символично, ты не находишь?

Вот уже тридцать лет – как ты вышел в пургу

Вечности… Пап, ты же мёрзнешь там, в ней, наверно…

Характер твой – так и не застёгнутый на бегу –

Дай застегну… На все, чтоб тепло. Кроме верхней.

***

Почему ты ешь веник, зверюга?!

Аль мы рыбы тебе не даём?

Али с грубой клетчаткою туго

В организме пушистом твоём?

Али вискаса в доме нехватка?..

Ну скажи, это видано где ж?!

Я тебя призываю к порядку,

А ты слушаешь, рыжий, да ешь!

Не могу вечерами заснуть я –

Всё пытаюсь понять: без балды,

Чем вот эти корявые прутья

Лучше всякой хорошей еды?

Ты же ведь не бобёр, и не лемминг,

А смотри: грызунам-то под стать!

И тобою обглоданный веник –

Просто стыдно ж гостям показать!

Вон – тушёнка на блюдечке тухнет,

Валерьянка не пита стоит

Почему ты – как сунешься в кухню –

Вечно мордою в веник зарыт?!

Неприглядная эта картина

Наблюдается с самой весны…

Почему ты жрёшь веник, скотина?!

Ну пожалуйста, мне объясни!

…Но решение этим вопросам

Я нашёл. Уже всё на мази:

Веник – фтопку. Приду с пылесосом.

И попробуй его погрызи!

***

Знаешь, я бы могла, наверно – в любого из них…

Влюблена – моё… не второе –

Первое имя.

Даже как-то забавно – держать в голове троих,

А сердечные полости – все оставлять пустыми.

Один – сумасшедший, небритый и в доску свой,

Любит весь мир

(Но миру с того не легче),

Постоянно под градусом / слэш / под дурман-травой

И всё время кого-то (кому-то чего-то) лечит.

Мне легко ему плакать в жилетку

И просто ржать

С ним по скайпу,

Рассказывать вещие сны, проблемы…

Иногда он мне говорит: «Настюх, приезжай», -

И я отвечаю: «Да как-то пока не в тему…»

Второй… -

Невозможен.

Моложе.

Запретный плод.

В теме.

В форме.

В гражданском.

И всё ещё верит в счастье.

У меня от него регулярно что-то …поёт –

То компьютер, то плеер…

И даже душа – отчасти.

У него во взгляде - и взглядах –

Приятная жесть;

С ним приятно ехать в машине

И выйти в люди.

Он просто слегка недоволен –

Тем, что есть,

И просто слегка не уверен –

В том, что будет.

Третий – испытан, проверен и сдан в архив.

Иногда – невпопад – извлекается из архива…

Он – трансформатор,

Переводящий в стихи

Всё, что дают на вход –

Без перерыва.

Знаешь, я представляю себя –

С одним из них,

И, честное слово, –

Это картины маслом!

Майонезом по кетчупу.

Хук/апперкот/под дых.

Хошь – не хошь, а поверишь,

Что будущее – прекрасно.

С первым – лет через десять –

Нирвана, пейот, o, yeah…

Старая растаманша –

Big Fat Mama…

Выхожу в огород –

Босая, в одном белье,

И ко мне слетаются ангелы –

В руки прямо.

…Вот - со вторым –

Непременно с двумя детьми,

Похудевшая (наконец!)

Килограмм на двадцать,

И так неприлично счастлива, чёрт возьми,

Как будто мы Чип и Дейл,

Или Холмс и Ватсон…

С третьим – в учебнике, рядом, одна статья –

Утверждённым таким,

Невзъестественно прочным прошлым…

И никак не запомнить детям – где он, где я;

Детям – зубрить.

И от этого – веришь? – тошно.

Я пишу это всё – тебе.

И самый смак –

Не имею понятья –

Из них ты – or not.

Or – если б…

Я устала загадывать – так или не так,

Потому что любой – недоступней, чем Элвис Пресли.

Потому что возможность влюбиться – рекламный ход.

Демо-версия многоуровневой «бродилки».

Поиграешь – и втянешься.

Дальше – попросят код.

Ну а где его взять –

Когда в голове опилки…

Вопилки, пыхтелки… хотелки… и прочий хлам.

И, что важно, – такая же точно картина – в сердце.

Знаешь, я бы могла…

Только ты догадайся сам –

Существуешь ли ты вообще… -

Чтобы так хотеться.

Принц на белом коне.

Миф.

Слюнявый девчачий сон.

Приложение к месячным.

Soldier.

Упал – отжался.

Прикрываться живыми людьми – это моветон.

Будь мужчиной уже наконец.

Выходи.

Сражайся.

***

Так повелось, что капитан последним

Уходит прочь с больного корабля.

И вот – плывёт через вселенский ледник

Кораблик с мягким именем «Земля»,

Где я – не капитан. Не назначали.

Но въелась в кровь привычка, как чума:

Вперёд – других пропихивать вначале,

И лишь потом – последнею – сама.

Мне странно чуять фибрами лопаток,

Что позади, где страх вострит гарпун,

Ещё есть люди – скомканный остаток,

Лишённый лиц и слипшийся в толпу.

И если даже мне однажды скажут:

«Смотри, из гроба мёртвые встают!» -

Я буду ждать –

последних опоздавших

Проснуться и подняться из кают.

***

По пол-литра накатив,

Вечно гонишь негатив:

Так становишься строптив! –

И ни капли не учтив!.. –

Шлёшь друзей на инвектив,

Ставишь шкалик на штатив;

В кошку тапком запустив,

Достаёшь аккредитив

И, привычный норматив

До предела сократив,

Снова пьёшь аперитив.

Это – движущий мотив

Всех дальнейших перспектив.

А твой гость, что был ретив

В выборе альтернатив,

У окошка загрустив,

Ловит, сердцу супротив,

В интеллекта объектив

Кантовский императив

***

…так слушай же, девчонка…

И запомни:

Катюшей, Гердой – сотни раз явись!

С собой в так называемую жизнь

Тащи Его. Но, сколько ни трудись, -

Он убежит в мои каменоломни.

Он будет делать каменный цветок

И слово «Вечность» складывать из льдинок,

И наш с тобой неравный поединок

Окончится не в пользу половинок,

Но целого. Того, кто одинок.

Печаль и радость… Розы и полынь…

Мир преходящ – он тем тебе и сладок.

Так получи. Упейся. И остынь.

И ощути, как подступает синь

И зелень – к кольцам влажно-тёплых радуг…

Ты так привыкла жертвовать собой,

Лететь за Ним на белоснежный полюс…

Но я о том ничуть не беспокоюсь.

Ты слышишь голос? –

он ещё не твой.

Пока что – мой…

Не Он! –

А ЭТОТ голос.

***

...и вот он - говорит:

Ну что ты бесишься, что?..

Всё равно я тебе под стать, и ни децлом выше.

Я тем больше обломов, чем ты нарочитей штольц,

И тем больше полковник, чем чаще ты мне не пишешь.

Это бейсик Вселенной: покуда сыра Земля

И пока она крутит экватором в темпе вальса,

Я отчаянно нужен тебе, дорогая, для

Утверждений о том, что ни к чёрту тебе не сдался.

Да, я – мальчик по вызову. Мой непрерывный стаж

Протяжённости мира всего на пять дней короче.

Белый конь не конает?.. – отлично. G8 – H…

Побеждай, если сможешь. Проигрывай – если хочешь.

А корону, камзол и иную монаршью снасть –

Забирай, ибо два коня конгруэнтны царству.

Я не против полётов, пока ты боишься пасть,

И не против тебя, - пока ты боишься сдаться.

И вообще – я не против даже твоей души,

Суфражистскую чушь выдающей за поиск Бога…

Только ты уж тогда и эти стихи не пиши.

Но ведь пишешь? – смотри: немножко ещё…

Три слога…

***

Жизнь уходит – отпусти, не держи –

Торба писаная, вечное лето…

Этот мир нельзя очистить от лжи,

Как нельзя очистить краску от цвета.

Всё химеры – Китеж-град, да Тибет…

Правда проще – как об нёбо два пальца.

Всё, что этот мир оставил в тебе, -

Мертвечина. Трупный яд. Избавляйся.

***

Кусачка 1 - злобно-идеологическая

Ты не Ленин, я не комсомол.

Мне твоё не нравится учение.

Ты мне говоришь – расслабься, мол,

И плыви, подруга, по течению.

(И ничему не придавай значения).

(И рассосётся всё вообще само).

Закрываю я твоё окно;

Сам суди – права ли, не права ли я:

По теченью плавает – …оно.

Мертвечина. Брёвна. И так далее.

(И можешь плыть Гольфстримом до Италии).

(А можешь – вдоль по ванне – и на дно).

***

Будет больно, мой мальчик.

     И даже не вздумай орать,

Что нечестно.

     Что ты не хотел.

          Что тебя не спросили…

У меня, знаешь, тоже -

     кончается третья тетрадь,

Ты ведь явно не стоишь

     подобных затрат и усилий.

Будет больно,

     поскольку ты думаешь, что перерос

Всё земное…

     И чист -

         ну хоть львов усмиряй на манеже.

А раз так - то тебе,

     очевидно, не нужен наркоз.

Ты же не попадёшься? -

     ведь правда же, солнце?

          Ведь нет же?..

Без нужды.

     Низачем.

          Не для галочки даже в дневник -

Мол, сражён был тогда-то и там-то -

     и шкуру под ноги…

Просто так -

     на пути под горячую руку возник.

Под холодную душу.

     Под оклик: «Стоять, бандерлоги!..»

Просто как-то не в кайф

     убираться с арены совсем

Без финального «Эх!

без проделки прощально-гастрольной…

Не волнуйся, расслабься.

     До косточек белых – не съем.

Так, слегка надкушу.

     Не тебе одному

          будет больно.

***

…Это как зеркало – против другого зеркала.

Им всё равно. А попробуй-ка – между – встань…

Мигом пойдёт – из-за спины высверкивать,

Выспрашивать – видишь ли, чуешь ли эту грань.

Не хитри. Не хитри со мною, смешное вечное,

Дай мне побыть в скорлупке не-бытия, -

Тёплой, наивной… формулу вычерчивая:

Всё это –

Всё, что здесь есть… -

Это –

Я.

***

Не плачь, что бросил

Любимый парень,

Демотиватор

Скорей включи,

И ты увидишь:

Котэ шикарен.

Котэ утешит

Тебя в ночи.

Не счесть затрещин

И зуботычин

От этой жизни,

Но не грусти:

Котэ поможет,

Котэ циничен.

Котэ научит

Себя вести!

Идёшь, допустим,

Домой в три ночи,

Не зная самбо

И каратэ…

А встречный малый

Чего-то хочет.

Ты делай точно

Всё, как котэ:

Глаза – в полтинник,

Походка – боком,

Оскал трёхрядный,

Утробный мяв, -

И твой случайный

Залётный сокол

Доволен будет,

Во тьму удрав!

Чтоб быть модели

Стройнее к лету,

Вмещаться в шорты

И декольте,

Возьми в привычку:

Нашла котлету -

Сама не кушай,

Корми котэ.

А коль по делу

Скучают руки

И просят всяких

Кружав-бретель, -

Оставь в покое

Сорочки, брюки...

Не гладь всё это -

Погладь котэ!

Короче, хватит

Смотреть на мачо,

Про этих мачо

Мечтать мечты…

Котэ коварен, -

Но так заманчив…

И бесподобен.

Почти как ты

***

Нахамили, ага… Кондукторша и буфетчица.

Только я не печалюсь, как водится, ни о ком, -

Ненавижу.

Просто и люто.

Всё человечество.

Это – как и любить его всё –

Легко.

По окончаньи этапа конфетно-букетного –

Свободен.

Кругом и налево.

Да, без обид.

Ты знаешь…

Ненавидеть кого-то конкретного –

Так же трудно и неестественно,

Как любить.

***

Сорок лет – это снова подросток: ни то и ни сё.

Молодые к себе не берут – и не очень-то надо…

Ты уже не питаешь иллюзий, что будешь спасён,

И почти что уже адаптирован к климату ада.

В сорок лет ты становишься призрак: ни там и ни тут.

Не подпустит к парому Харон – за билетами даже…

Старики – те вообще однозначно к себе не берут:

Ты салага для них.

А они для тебя –

Часть пейзажа…

В сорок лет, говорят, начинается жизнь… - пустяки.

В сорок лет - понимаешь, что нечему там начинаться.

Ибо жизнь – это просто течение горной реки,

Основные пороги которой – в отметке «15».

А потом – по равнине – и течь бы, и течь бы, и течь…

А планета кругла.

И Вселенная,  факт, не квадратна.

На бегу рассыпаясь в ручьи и рассыпавшись в речь, -

Всё равно по итогу вернёшься примерно обратно.

Сорок лет – это на Эвересте раскинуть шезлонг,

Сесть и пялиться в Небо. Ему и тебе по приколу.

Тишина наливается звуком – трепещущий гонг…

Помнишь – Слово в начале?..

Попробуй-ка вспомни – какое…

Мир пророс и свершился тобою – на все времена.

И прилёг возле ног – отдохнуть на бессрочном пит-стопе…

И теперь - что взлетать, что спускаться, -

Дорога одна,

Потому что – и Небо не ждёт,

И Земля не торопит.

***

Я не снимала даже пиджака,

С поэтами известными ночуя:

Язык не повернулся, и рука

Не поднялась – узнать, чего хочу я…

А я спала. Мне снился кенгуру

В степях безбрежных австралийских дальних…

...И было так по-братски поутру

Блевать поочерёдно в умывальник…

***

Я последнее время смотрю с изумленьем в тетрадку:

Кто в ней пишет ночами, ваяет из строк этажи?!

Почерк вроде бы мой. Но, отточенный, ровный и гладкий,

Слог становится злым, и сухим, и всё больше чужим.

Заповедные тропки фантазий кривятся в прямые,

Вдохновения трепет священный сводя к ремеслу,

И словцо шоколадно-фруктовое – «шизофрения» –

Мне всё чаще ласкает взыскательный внутренний слух.

Всё вершится по правилам камня, бумаги и ножниц -

До тех пор, пока сборочных точек не больше, чем три.

Но, позволив натуре своей многогранность и сложность, -

Ожидай революций и прочих тусовок – внутри.

Побеждает - сильнейший. Он может быть мудр и спокоен,

Справедлив, милосерден и щедр… не судя – не судим…

Только все эти прелести - ломаной целки (…флэшки – ц.в.) не стоят

Перед тем, что в итоге он должен остаться один.

И, раз должен, - останется. Пирровой горечи полный,

Стопроцентный триумф зафиксирует  Хаос-статист,

Из глубокой насмешливой тьмы наблюдая безмолвно,

Как в давилке души – без малейших попыток спастись -

Погибают поэты, бомжи, алкоголики, гейши, -

Бесполезная, сентиментальная голь и рваньё -

И из воплей и хруста - встаёт одинокий Сильнейший.

И находит тетрадь.

И глядит с изумленьем в неё…

***

Итак, моя радость, подай мне бензопилу,

Которая пашет на солнечных батарейках.

Она застоялась, как верный сурок, в углу.

Как лишние миллионы в руках Корейко.

Довольно гонять косяки невесёлых дум –

Мол, в этом паршивом мире всё слишком просто.

Пойдём, моя радость, в седой допотопный Doom,

Шугнём для порядку седых допотопных монстров.

Они там не знают, который век на дворе,

Не в курсе, что главный злодей сто раз обезврежен...

Пойдём-ка и врежем рок в этой дыре.

И ролл, моя радость, и ролл непременно врежем…

Ну что ты хочешь?! – чтоб бабушка запила?

Пошла охмурять дедов или малолеток?..

Ну нет… Если в доме присутствует бензопила,

Ей следует дать спилить пару крепких веток…

Нарезать лапши из летучеголовых стай,

Проветрить кишки зомбакам,

Помочить в сортире…

Пойдём, моя радость.

Снимай этот шлем, снимай…

Ещё залетишь там – в своём виртуальном мире…

***

Тело – это собака. Ну, в лучшем случае – кошка.

Телу нужно три вещи: на выгул, пожрать и в койку.

И, как всякой собаке, и прочему зоосаду,

Это должно ему разрешать – ну хоть раз в декаду.

Разум – это подруга: всё время чего-то хочет,

И уж если взбрело – значит, вынь да поставь средь ночи.

Как со всякой подругой, с ним лучше держаться строго:

Мол, вот это - попозже, а то – да побойся Бога!..

А с душой – посложнее; душа – она будто мама:

Всё-то чует беду - жарко, холодно, лужа, яма,

с этим мальчиком не дружи – он плохой, плохому научит…

Соглашайся с душой, кивай… а делай – как лучше.

Принимай как себя (а в себе принимай как данность) -

Что за вычетом этих трёх от тебя осталось.

***

В телевизоре орёл наш Дон Рэба –

Это новости идут, не кино…

Ты опять бухаешь, чтоб забыть небо.

А оно тебя – забыло давно.

У него свои дела – идеалы,

Архетипы, свет, сокрытый во мгле…

И с него не стянешь вниз одеяло,

Хотя холодно-то – здесь, на земле.

На земле – раздрай, разборки, работа,

Вертухаи, боссы, альфа-самцы…

Все чего-то ждут и верят в кого-то,

Но не очень чтоб всерьёз – с легонцы.

И дождутся – будет срок. А что ж – люди ж…

Комары-мошкА, Симургова сыть…

Ты растаешь, распадёшься, НЕ БУДЕШЬ…

Ты бухаешь. Чтоб об этом забыть.

За эпохою эпоха, исконно,

Абсолютно не рискуя собой,

Небо сеет нас – как зубы дракона –

Не считая, про запас, на убой.

Мифы Греции, преданья-былины…

Что? – цензура не коснулась былин?

Ерунда. Слыхал, что тело – из глины?

А для душ есть дорогой пластилин.

Но не вспомнить, как бы ты ни кумекал, -

Ибо кровь уже впиталась в песок, -

От кого в тебе есть пара молекул,

От кого – хороший, смачный кусок.

Полны кащенки царей-полководцев,

Но ни в ком из них – ни капельки лжи,

Ведь любой, хоть раз рождённый под Солнцем,

Всеми, жившими под ним, одержим.

Каждый скачет, словно мячик для гольфа;

Жизнь – не поле, да не клюшка – коса.

Кто хитрей – идёт в вампиры-вервольфы,

Пролонгирует апгрейд телесам.

Кто богаче – в заморозку, едва лишь

Три морщинки засечёт у виска…

Ты всего лишь человек.

Ты бухаешь.

Это значит – существуешь пока.

Только Царство обретается – Силой -

Встать у неба против горла ребром.

И не верь ты в эти сказочки, милый,

По беззубо-доходнОе добро.

Это просто из надземных колонок

«Баю-бай», - несётся в вечной ночи…

Так что ты молчи, как рыба, ягнёнок.

Делай дело: рой подкоп и молчи.

***

Вечер в закат ощетинил лучи перочинно,

Мысли плывут в истекающем мареве дня:

Благодарение Господу – я не мужчина! –

Сёстры мои не смущают в трамваях меня.

Шёлковый шорох коленок колонною по три –

Колледж? Гимназия?.. «Девочки, что за проезд?..»

…Господи, как же он пристально-жалобно смотрит

В сторону этих изящно-каблучных существ!

Серый, замурзанный, в кепочке цвета маренго,

Не представляя, что будет застигнут в стихе…

Хочешь не хочешь – поверишь, что рыцарь Айвенго

Ванею звался – с фамилией русской на «Хэ».

…Как хорошо – можно книжку достать записную,

Строчки кропать и в окошко на небо глядеть,

В такт рок-н-роллу в наушниках, чтоб не заснули

Тётки-соседки, отстукивать пятую треть.

Между картинок и мыслей, натужно-серьёзных,

Стаей скользящих в реальности бледной слюде –

Как хорошо видеть в первую очередь воздух –

В редких, почти

незаметных помехах людей…

***

В дверь стучать при появленье не приученным

(Чтоб себя потом не чувствовать задетыми):

У меня роман с Великим и Могучим, - и

Оч.прошу не застигать меня с советами.

***

На Голгофе бы тоже –

                жевали чипсы

И лакали «Клинское» -

                что с нас взять…

Ты ошибся, Господи,

                Ты ошибся.

Нас не стоило, Господи,

                создавать.

Бесполезные годы –

                сто раз по двадцать.

Если я не права –

                намекни, пойму…

Мне же свойственно, Господи,

                ошибаться:

Я ж по образу, Господи,

                Твоему.

***

Погодите, лучшие времена,

Не сдавайтесь пока, соперницы.

Ну, останусь в мире совсем одна –

А перед кем выпендриваться?..

***

Мир настойчиво учит не видеть в себе греха,

Повторяет: «Халва», - и во рту становится слаще.

Но вторая серия фильма всегда плоха.

Не вторая, так третья. И дальше – по нисходящей.

Возрождения, новые шансы… Фальстарт, разбег…

Мир даёт тебе поводы, смотрит в глаза: «Ну как ты?»

Мир пытается снять вторую серию по тебе –

Не давайся.

Дерись, ломайся. Срывай контракты,

Требуй номер с джакузи и синими лошадьми,

Саботируй беседы с братвой, заседая в дабле…

Ты же знаешь: за эту дверь – только шагни, -

Тут же в лоб – хорошо, если в лоб! – приласкают грабли…

Варианты известны: плюс-минус Главный Герой

В расписных декорациях энного тысячелетья…

Но от имени той, что ступила на твердь второй,

Я спрошу: ну и как тебе в паре работать – с третьей?.. –

Исповедуя правила, что изложил Главреж,

Объясняя про съёмки… про съём… про правила съёма…

А по правилам правду, родной, сколько ни режь, -

Всё одно – по сценарию очередного «Дома»,

Будь он «два» или «стопицот миллионов сто»,

Это шоу – реалити, если смотреть нетрезво.

А ведущий – ну, тот, кто правит… сам знаешь кто...

Он уверен, что ты на вписку, а не проездом:

Снова дубли… и грабли… и обля! – обратно в лоб…

Стоп! –

…прикинутая слегка человеком ветошь…

Отсмотри напоследок ряды бесконечных проб

И скажи наконец – себе, – что уже не веришь,

Как затёкшая в теле душа простирает руки

К порожденью фантазии Мориса Метерлинка…

Кто мяукнул «Мотор!»?

Уберите камеру, суки.

Здесь нельзя снимать.

Это частная вечеринка.

***

Носиться по Стихире наугад -

Рискованно, как тыкать палкой в скунса.

А к избранным теперь - куда ни сунься, -

Везде пометка: пепельный квадрат.

О вы, переступившие черту!

Горжусь! - причастна к вашей субкультуре!

Малевич - гиль. Малевич нервно курит

И сыплет серый пепел в пустоту...

Узнать бы - кто и чем в нас раздражён?..

Чьим строгим мы не угодили вкусам?..

Нам всем влепили восемнадцать с плюсом.

Ура, ребята. Можно пить боржом.

Ещё не поздно. Впору. В самый раз.

Приплыли, господа, и сушим вёсла.

...Я всё ждала -

                когда же стану взрослой?..

Ну вот, понятно:

                видимо, сейчас.

***

Эдак, понимаешь, легко и раскованно,

Эдакою, знаешь, фирмой дочернею

Иду, накачанная Полозковою

До степени само-в-себе-ощущения…

Рифмы – на голос, – как в руки – козыри,

И под ноги – духа вершины – пологие…

А что можно, вообще-то – нормальной прозою, -

Так это мифы. Эсхатология.

Но ежели, знаешь, решать примеры –

То уж с интегралами, не по мелочи…

Да я, наверно, могу – как Вера…

Но ей – 25.

А мне – уже не о чем.

***

У алмазов, в пальцах согретых,

Холод сохраняется в гранях.

Я читаю добрых поэтов:

Таню - и ещё одну Таню.

Обе-две на мир смотрят в оба -

Широко-распахнуто, детски...

А моя холодная злоба -

В уголку - ощеренным нецке:

Мэйд-ин-Чайна - странник-лисёнок,

Мудр слегка, но более хищен...

Я усну - а утром, спросонок,

В мир прищурю лисьи глазища.

Мир привычен - видел и круче.

Поперхнётся децл - но проглотит.

В солнышко прицелится лучник -

Даст начало лисьей охоте

На английских аристократов

И на вялый плебс среднерусский.

Впрочем, результат одинаков,

Если без идейной нагрузки.

Плачут над Русалочкой крабы,

Плачут над посудой медведи,

Плачут колобок, дед и баба:

Девочка на велосипеде

Хвостиком махнула - взлетела...

Вниз с обрыва сыплется мелочь,

Тряпки и молекулы тела.

С добрым утром, Виктор Олегыч!..

Я нашла всё то, что искала.

Я ушла из племени женщин.

Ложь улыбки. Правда оскала.

Что из этих зол выбрать меньшим?

***

А давай, моя радость, накрасимся

И поедем с тобою в секс-шоп.

А то что же мы - квасим да квасим всё, -

И наутро нам нехорошо…

Пусть поплавают ангелы по небу,

Отдохнут от хранения нас…

Посмеёмся, присмотрим чего-нибудь:

Ты - бельё, я - какую запчасть…

И поставят прогулы нам в табель, но

Станет ближе дыханье весны…

Жизнь должна быть немножко неправильной,

А подруги – затем и нужны!

***

Фибоначчи

(рок-н-ролльчик)

1.

…Вот смешное выражение – «узы»!..

Входишь в класс – и разливается  свет.

Пятилетка до паденья Союза,

Ни любви, ни секса в обществе нет.

Я ищу тебя, как тень ищет света,

Жизнь готовится втопить кнопку «старт»;

Мы с тобой не добежали до лета,

Мы с тобой – коты, попавшие в март.

Нам 16, мы вдвоём – против моды:

Я хиппую; у тебя – борода…

Ты даёшь мне ощущенье свободы –

Это значит – мы с тобой – навсегда!..

2.

…Отлетело, отлегло, отстоялось;

Отвинтилось всё, что было чужим.

Мы коты. Мы проскочили сквозь август

И обратно - в лето - не побежим.

Нам двоим по нраву ранняя осень,

Рыжий хвост шуршит по рыжей листве…

Мы потери так легко переносим,

Что – давайте хоть с доплатой и две.

…Как же дышится-то после развода!

Тридцать лет – и я ещё хоть куда…

Ты даёшь мне ощущенье свободы –

Это значит – мы с тобой – иногда…

3.

Но когда судьбы развеется морок,

Каждый первый остаётся один.

И однажды надвигается сорок,

Осыпая с тела ржавый хитин.

Никуда от этой даты не деться,

На скаку себя не остановить,

Но пожизненно влюблённое сердце

Всё равно найдёт, кому предъявить:

Мы, конечно, слишком разной породы,

Но несбыточность – уже не беда:

Ты даёшь мне ощущенье свободы –

Это значит – мы с тобой – никогда!..

...............КОДА

От исходников осталось не много.

Ничего на свете вечного нет.

Я почти уже в тебе вижу Бога:

Входишь ты –

......

.........

............

............... и разливается свет…

***

Злоключение, постигшее меня не далее как вчерашним утром

Словно витязи из древних былин,

Собрались коты на лютую рать.

Разбудили в полчетвёртого, блин,

И давай надсадно-гнусно орать, -

Доказуя, значит, доблесть и честь

И грозя, что будет враг угрызён…

Им чего, им на работу не в шесть,

Середина марта – самый сезон.

Время подвигов и страстной любви,

Зов природы, гормональная прыть…

Подняла я веки, будто бы Вий,

Стала в форточку котов я корить:

Паразиты, - говорю, - паразиты!

Вас же слышно на восьмом этаже!

Чё вы встали там, как Зита и Гита?

Чё орёте? Подеритесь уже!

Но коты – они же как самураи,

И у них своё котэ-бусидо.

Отвечают: не, мы так не играем.

Мы программу оторём – от и до.

Да лимбическую вашу ж систему!..

Побродила, попила молочка…

Вот зачем до полуночи сидела? –

Знала б – выспалась бы наверняка.

Поминала я почти целый час

Мышку Ёжкину и кошкину мать.

Не подрались, - дескать, в следующий раз…

И к пяти мне удалось придремать.

И во сне моём - сбывались мечты,

Эротические даже - в конце…

…Ровно в пять запели басом коты.

С переходом в истеричный фальцет.

***

    - Всё в порядке? Ты – это всё ещё ты?..

                к/ф «Вспомнить всё» (настоящий, с Арнольдом)

…Бесполезно спрашивать: «Ты – это правда ты?..»

Он бы мог снова стать собой, только ты – не можешь.

С самых ранних лет. Мама. Папа. Друзья. Мечты –

Всё подстроено так, чтобы правда казалась ложью.

Чтоб казалось серьёзным и нужным – лепить горшки,

Обжигать и гордиться: ведь вот же, не бог, а сделал!

Чтоб отчёты наверх – навскидку и от руки,

И в означенных числиться смирным. Пушистым. Белым.

Чтобы пусть её – каторга – лишь бы не этот шар,

Громыхающий банкой консервной - вслед за ногою.

Чтоб хотя бы – когда в сортир – самому решать.

И хотя б сигареты и чай – без перебоя.

Подмахнуть: ознакомлен… согласен… писать стихи…

И не помнить про - мелким шрифтом - внизу - подстрочье:

Будь хоть сто раз хорошим, хоть тысячу раз плохим, -

А тебе предстоит ровно то же, что всяким-прочим:

Рваться к свету – как рыба на нерест – исполнить долг,

Чтобы тихо издохнуть на залитом солнцем пляже.

Чтобы скрежет и вой - для тебя - наконец умолк…

Нет вина крепче жизни. Но нет и похмелья гаже.

Не скрывай от себя - нелогичной по всем статьям,

Смутной радости при лицезрении места казни.

Эти парни не врут о

смиренье – ты видел сам:

Чем когтистее птичка, тем крепче она увязнет.

Рыбке нечего делать с птичкой в одном гнезде,

Разве кормом служить ей – и очень плохим примером…

И пока тебе есть что любить в этом тёплом ЗДЕСЬ,

В настоящее ТАМ не пройти – ни волей, ни верой.

И вообще не пройти. Не вырваться за края,

Пока ждёшь, что придёт и скажет – светло и строго:

«Всё в порядке, ты слышишь?.. Я – это правда я», -

Пластилиновый голем с прекрасной улыбкой бога.

***

  …И пара ангелов в прикрытье за спиной –

                Один – под нимбом, а другой - с рогами…

                Ирина Малкова

                (поклонников Стефани Майер и Г. Zотова –

                просьба не беспокоиться)))

За плечами у каждого, кроме прошедших лет,

Есть два парня – и что ни день, затевают свары:

Конкуренты, вечные спорщики – тьма и свет…

…А мои не бузят. Охраняют меня на пару.

То ли помнят друг друга ещё с золотых времён,

То ли знают, что как ни крути, все – родня по крови…

Но один порой говорит: не спеши, Настён…

А второй: по газам, подруга, - а я прикрою!..

Если хочешь свободы – живёшь на семи ветрах -

Не ворчишь на сквозняк, не скулишь на лютом морозе…

Только слева - страхуют, когда подступает страх,

И по правой щеке - нежно треплют, когда заносит…

А когда им наскучит ломать из себя конвой,

Разбираем полёты, усевшись втроём в постели:

Мол, хозяйка, пули свистели над головой!..

Сапоги, – отвечаю, – над головой не свистели?..

Все пути пролегли – домой, - но у вышних врат

Пешке некогда думать о том или этом фланге.

Впереди только линия – узкий, как луч, канат.

Ну а я – не циркачка, не птичка и… - да, не ангел.

Равновесие – не от души и не от ума:

Ни душой, ни умом не освоить эту науку.

Не лечу… - и не верю, но всё же – иду сама.

Так бегут возле велика – и отпускают руку…

Продолжая держать почти на своём крыле -

В тёплом облаке крепкой, надёжной любови братней…

И один говорит: «Ну смелее, Настюх, смелей!»

А второй говорит:

Аккуратней, Настён, аккуратней…»

***

Earth-rock

1.

Мы летели по вселенной в серебристых лучах.

Я кружился и смеялся, он степенно молчал:

Он был старше на две вечности и строил из себя знатока.

Я споткнулся обо что-то и почувствовал боль, -

Это было нечто вроде умноженья на ноль

И достаточно забавно, чтоб спросить его: «Ого, это как?..»

Он ответил мне: «Братишка, ну, такие дела…

Это место – средоточие всемирного зла.

Не ходи туда, не надо: видишь – на парсеки тянется гарь…»

Я взглянул в его пустые голубые глаза

И сказал ему: «Приятель, я туда и назад», -

И рванул на пропускную, по пути вникая в местный словарь.

  Гетто или не гетто –

                Но, детка, здесь живут те, кто

                Дорого прОдал свободу и крылья –

                Почти по цене души…

                Разность брутто и нетто –

                Шесть грамм чистого света –

                Всё, что ты можешь попробовать, детка,

                С собой сюда протащить…

2.

И с тех пор я жду, чем кончится всё это кино,

И приятеля не видел я довольно давно –

Миллионов пять ли, шесть – согласно разным местным версиям – лет.

Только слышал краем уха, что вселенские нас

Опасаются, как будто мы – секретный спецназ.

Я соскучился по дому… только крыльев у меня больше – нет.

Мы отступники, предатели, отвергшие Свет.

Мы убийцы и каратели, и каждый – отпет.

Мы рождаемся и дохнем, из руки не выпуская меча.

Только раз сюда спускался МЧС-ник один,

Но, как следовало думать, – не дожил до седин:

Нам спасателей не надо

можем сами за себя отвечать.

                Секта или не секта –

                Но, детка, так живут те, кто

                Дорого прОдал свободу и крылья –

                Почти по цене души.

                Разность брутто и нетто –

                Шесть грамм чистого света –

                Всё, что ты можешь попробовать, детка,

                С собой назад протащить…

3.

Я почти уже услышал твой безмолвный вопрос.

Он и истина относятся как Windows и DOS.

Я копну немного глубже – и отвечу тебе сразу в кодах.

В этом цикле не проставлено условие «end».

Ты бы мог его вписать в любой удобный момент,

Но удобные моменты – это плавный переход в никогда.

Ты ложишься ночью в пятницу, как Дракула в гроб -

Глубина – она же Матрица, – что по лбу, что в лоб…

Ты спускаешься всё ниже в вечном поиске родной  высоты…

Я бы мог предостеречь, но, знаешь – повременю.

Ты имел в запасе вечность и двойную броню.

Мы летели по вселенной в серебристых лучах…

Я и ты.

***

Кусачка 6 - уныло-самокритичная

В России поэтесса - неудачница,

Ни больше и ни меньше, а как есть:

Идёшь за водкой - крылья сзади тащатся,

Взлетишь - с бутылкой некуда присесть…

***

В 4 ночи – светло, как днём,

Полное безобразие…

А Руся умер. И мне о нём

Кукушка вдали рассказывает.

Умер-то умер, да вот – не весь

(Так повелось у гениев).

Пятые сутки на нас с небес

Сыплется вдохновение.

Даже собаки выводят блюз

Ломаным амфибрахием.

…Будто таможня шмонает груз

И говорит: «Вытряхивай»

***

Маленький мир мой, небо моё в ладошках,

Лев муравьиный, разинувший грозно пасть…

Сколько же можно – писать о крышах и кошках,

До смерти обожать – и на людях – клясть…

До смерти обожать – до самой смерти.

Ждать, что она – не наступит. Наступит?.. – ждать…

Бог у виска растерянно пальцем вертит:

В чём, мол, твоя нужда и о чём вражда?..

Веришь? – не знаю! – зачем бы мне – лбом стучаться

В дверь – не открытую даже, - которой – нет,

И для чего, утопая в тягучем счастье,

Злобно вопить, чтобы бросили спасжилет.

В небо смотреться мятежной графиней Цепеш,

Зная, что вечная жизнь, словно гроб, пуста…

Господи, Господи, как Ты нас, буйных, терпишь,

Как Ты, должно быть, смертельно от нас устал…

Глядя, как мир рассыпается в войны-брызги,

Что начинались с весёлой большой игры,

Как мы бежим друг от друга

с истошным визгом,

Пряча в ладошках маленькие миры…

***

Оставаться собой?.. вот вопросик: собой – это кем?

Интеграция в пиксели мира чревата маразмом.

В приближении первом – моделька: не барби, так кен,

И дальнейшее тоже – не радует разнообразьем.

Ассорти персонажей: ботаник, громила, плейбой,

Работяга, мошенник, романтик с тяжёлой судьбой

И продукт деградации – властью земной одержимый.

Ты ведь точно – из них. Но уверен: остался собой.

Почему же ты в этом уверен, дружище, скажи мне?..

***

Что воплощенье – это риск,

За жизнь усвоить я успела:

Не каждый фильм войдёт на диск,

Не каждая душа – на тело.

О, не спеши кидаться вниз,

Заслышав ласковое «Ай лав…»

Взгляни на Землю. Присмотрись –

Ты видишь, сколько битых файлов?

***

Ты – главный герой кино и для начала имеешь всё.

Тебя сопровождают девушка и осёл.

Если ты девушка – для начала довольно осла.

Всё. Титры кончились. Жизнь началась. Пошла.

Ты идёшь по широким равнинам, заходишь в лес,

Девушка начинает плакать про лишний вес,

Осёл нарезает круги, резвится в реке,

Радостно ржёт. Эхо разносится вдалеке.

Налетает толпа невежественных крестьян

(В роли главных уродов – Воля и Галустян).

Налетает дракон. Пока ты решаешь, кого спасать,

Девушка и осёл пропадают в густых лесах.

Тебе остаётся охлос, деревня, маленький водоём;

Если очень захочется, можешь стать королём,

Править охлосом и драконом, оттачивать мастерство.

Если ты девушка – не меняется в принципе ничего.

Осёл пожизненно третий или второй

И однажды уходит в фильм, где он главный герой.

Он понимает: быть главным – совсем не мёд,

Но упрям, как тупой осёл, и его не грызёт

Ни совесть, ни страх, ни предчувствие трындеца;

Он упрямый осёл и готов идти до конца.

Он вживается в новую роль, он силён, могуч.

Жуй сам, - говорит, - своё сено, хозяин, с обеих куч,

По-македонски. Аста ла виста, бон аппетит,

Охлос не съест, режиссёр не выдаст, а Бог простит.

Ты сидишь в кинозале с подругой, жуёшь попкорн,

Видишь осла, понимаешь, что он – Арагорн,

А ты – придурок, ты всё забыл, проморгал

И совершенно не помнишь, как ты сюда попал,

Как оступился с экрана, какой ногой…

Но эта картина мира – не хуже любой другой.

И ежели чуешь, что в общем ещё не слаб,

Попробуй вернуться – хотя бы в роли осла.

***

Скоро все мои друзья выбьются в начальство,

                И наверно, мне тогда станет легче жить.

                Б. Окуджава

Как там – в дальней стороне? – увидать во сне бы…

Но у тех, кто увидал, – на устах печать.

Вот и начали друзья уходить на небо,

Значит, в случае чего – есть кому встречать.

Всяко проще переезд, если за границей

Есть диаспора своя и своя рука.

А у нас, ребята, блат, - прочим и не снится:

Нас Паромщик довезёт прям до маяка…

В ламповую загляну, скажу: здравствуй, Руся.

Доставай зелёный чай и черновики.

Ведь Туда – наверняка сразу не пропустят.

Ведь не зря по берегам светят маяки.

Кто остался жить, писать, становиться старше, -

Те, бывает, этот свет могут разглядеть.

Ты замолвил бы словцо вашей секретарше:

Появился тут один, пишет – обалдеть!..

Руся весело кивнёт, шахматы расставит,

Разольёт в пиалки чай и начнёт читать…

Ох, пока я доберусь к этой переправе –

Там тетрадок будет пресс – этажей на пять.

Жизнь сгущается в плоды, опадает с древа,

Отраженье маяка – на столе свеча.

А потом придёт пора уходить на небо.

Осмотреться. Отдохнуть. И – друзей встречать.

***

Снятся цифры, таблицы, отчёты,

Просыпаешься – эта же муть.

Дотянуть бы скорей до субботы –

Отдохнуть…

Но в субботу не светит свобода:

Подчищаем хвосты на дому.

Дотяну вот до Нового года –

Отдохну.

То есть, так: поменяю обои

И доделаю пару халтур…

Напоследок займусь и собою:

Перекур.

Труд для нас, трудогольных, – отрада.

Нет покоя – что грезить о нём?..

Вот дотянем до райского сада –

Отдохнём.

Встретят Пётр и ангел-хранитель,

Чуть попозже Господь подойдёт

И промолвит: «Ну что ж… Отдохните…

И – вперёд!..»

***

Мир – это вечный туман. Все константы шатки.

Пару шагов шагнёшь – а проходишь пять.

Позднее утро. Ёжик звонит Лошадке

И говорит: «Не достало тебя – пахать?»

Ветер ленивый сухую листву ерошит,

Бэтмен кружится над лесом, как некий знак.

«Очень достало, - Ежу отвечает Лошадь. –

Очень-преочень. Не представляешь – как».

Звон подстаканников. Стук каблуков – за кадром.

Филин глядит в колодец, но видит лёд.

Ёжик заходит в туман на четыре ярда

И уточняет: «Ты слышишь меня? Алё!»

Лошадь кивает. Воздух похож на студень.

Волны от жестов расходятся полчаса.

«Ты представляешь, здесь, кажется, ходят люди!» -

«Что ты?!» - «Серьёзно. Я слышала голоса», -

«Не обращай внимания, это глюки», -

«Экий ты скептик, однако…» - «Да, я такой».

Воздух крадёт шаги, поглощает звуки,

Млечное марево стелется над рекой.

Чуть улыбнёшься – и солнышко вдруг проглянет,

Чуть опечалишься – тут же начнётся дождь…

Людям не стоит шарахаться здесь, в тумане.

Мало ли что случится, пока ты ёж.

***

…а сердечко с любви на любовь – словно речку по камушкам:

больно, но надо вперёд и нельзя останавливаться;

а они мне – со дна: ну чего, мол, кого… когда замуж-то?

не дождётесь, сестрёнки… утопленницы… сокамерницы…

***

Марш сотых обезьян

Все люди братья.

Некоторые - друзья, но

где-то в секретном месте

уже сейчас

собраны в сотни сотые обезьяны.

Только пока не все.

Не хватает нас.

Это секретное место -

у нас под носом,

может быть, слева,

а может быть -

впереди.

Зря ты торопишься и задаёшь вопросы.

Зря суетишься и маешься.

Просто -

жди.

Сотни стекаются в тысячи -

мёдом в соты,

стружкой железной -

в магнитных витков цветок.

Ты не узнаешь,

где и когда стал сотым,

просто войдёшь в свой кластер,

как ключ - в замок.

Чувствуешь ток,

что уже побежал по пальцам

сообразительной крысой

сквозь тупики,

нежно усами

сканирующей пространство?..

Чувствуешь шок? -

это пальцы -

твоей руки...

Сотым не надо ждать превращенья в йети,

пережидать состояние -

"человек";

нам не нужны

телефон, телеграф, соцсети,

чтобы услышать друг друга

за сто парсек.

Просто - встаёшь на место

и знаешь - должен

выстоять вахту -

уже до конца времён...

Сотни стекаются в тысячи.

Нас всё больше,

нежели тех,

имя чьё -

легион.

***

Ругаются по поводу сетей,

Андроидов, придуманных наукой...

Но ежели Господь завёл детей,

То почему б не завести и внуков?

***

Как сопливый ботан в летнем лагере собирает бомбу на коленках,

Как девчонка с треснувшими рёбрами тихо перевозит вещи к маме,

Как растёт за постером с красавицей потайной тоннель из Шоушенка,

Так и я отсутствую давно уже в тролле, что остался рядом с вами.

***

Хоть убей, ощущение свадебной генеральши

Нарастает и крепнет, лишая последних сил…

Я люблю тебя, Энекен. Пофиг, что было дальше,

Кем ты стал,

С кем воевал и кого убил.

В мире нету прямых путей, нет прямых ответов,

По кривой всякий раз, если вывезет, ближе – и

Кривизна нарастает – красен ли, фиолетов,

Звёздный ветер уносит на мель корабли любви.

Неизбежно грядущим в грядущем больным вопросам

Он как будто ответит – сквозным ветерком в лицо…

Я люблю тебя, Энекен! – маленьким и курносым,

Только что победившим в сражении сорванцом.

Вечность ставит подножки не только таким весёлым,

Расшибая улыбки в кроваво-зубную крошь.

Нас с тобою давно разбросало по разным школам,

Не ищи в Одноклассниках

Энекен… не найдёшь.

Время сыплется под ноги – мелкий ползучий гравий.

Утоптать поплотней – и не будет прочнее гор.

Я вернусь к тебе, Энекен – и мы с тобой всё исправим.

МнеВсё-всё-всё, с начала вселенной – до этих пор.

Я не буду звонить МЧС-никам, звать на помощь,

Регистрировать тайм-машину, входить в коллапс…

Ты не вспомнишь, что я возвращалась… нет, ты не вспомнишь.

Просто всё будет правильно, Энекен, в этот раз.

Просто всё будет правильно, вовремя и красиво.

И поэтому – быстро, не больно и без следа.

Я люблю тебя. Да пребудет с тобою сила –

Улыбаться во тьме.

Наступающей – навсегда.

***

Подковырочки, подколочки,

Подсознательные образы

Бродят в корочке-подкорочке

Без мотора и без тормоза.

Ты живи себе подрёмывай,

Тени в небо не отбрасывай.

Предсказания мудрёные

Да предчувствия неясные

До поры игнорь до времени

И не придавай значения.

Незаметные знамения,

Подколодные течения

Унесут тебя да вынесут

В места дикие, медвежие –

Хоть признай, что ты их выбрал сам,

Хоть ори: ой, мама, где же я?..

А тебе – еловым веничком –

По сусалам, да по чреслам же…

Сколько с силой ни кокетничай,

А от правды не открестишься.

Ложь – стаканчик одноразовый,

Пооплывший да надтреснутый.

Дикобразу – Дикобразово.

А тебе… ну – соответственно

***

Возвращаюсь в любовь –

                Просто некуда больше идти.

                Н. Коган

На границе миров –

                ты же в общем привык уже шастать, –

Замереть, между «право» и «лево»

                наметив «вперёд»,

И признаться себе:

                хочешь – правды,

                а хочется – счастья.

И признать: а кому-то, наверное, наоборот…

Испокон на зелёной

                и женственной этой планете

Спорят кланы Любви и Свободы –

                при равенстве сил.

Но победы всерьёз не желают ни те и ни эти,

Потому что – геймовер тогда и – святых выноси…

И когда на гоп-стоп

                тебя встретит с бейсбольною битой

Призрак верного выбора –

                будь по-индейски суров:

Никуда он не денется,

                кровью и потом добытый

Вросший в печень талант

                танцевать на границе миров.

Но пока ты – живой,

                и пока в нескончаемом споре

Кровь и Дух продолжают сражаться

                за зрительный зал,

Пусть впадает себе

                матерь Волга в Каспийское море,

Невзирая на то,

                что Рыжицкий об этом сказал.

Пусть – банально и вечно –

                закаты сменяют восходы

И банальная истина

                бьётся морзянкой в сердцах:

Возвращаться в Любовь –

                то же самое, что и в Свободу –

Две руки распахнувшего миру объятья Отца.

***

Жизнь. Весёлый образ мясорубки –

Мельницы – она же! – ветряной.

Ты себя узнаешь по поступкам.

Что, узнал? Очухался? – не ной.

Ныть – не лучший способ из колдобин

Перебраться вновь на ровный путь.

Ты уже узнал, на что настроен, –

Вот теперь об этом и забудь.

***

Чем я старше, тем всё менее строго

Подхожу к оценке чьих-то стихов:

Графоманы – это факт – ближе к Богу,

Ведь бумага терпит всё – как Любовь…

***

Чем слова говорить – лучше делать великое дело.

Но за словом в карман – залезаешь у Слова в долги.

Если правой рукою быть чьей-то тебе надоело,

Поменяй эту должность на миссию левой ноги.

Кто освоил владенья собой непростую науку,

Тот владеет другими – легко, он их ест на обед.

У него правых рук – как протезов у кэптена Хука.

А ноги – эффективной и левой – как правило, нет.

Ах, солидна, крепка величавая поступь красавца! –

Вездехода судеб, покорителя новых вершин…

Но, на долгом победном пути разучившись спасаться,

Заодно забиваешь шуруп на спасенье души.

Не позволь же тому, кого любишь, –

опять в ту же реку,

Лучше – в лес-глухомань, лучше в челюсти бабе-яге;

Там, куда не ступала ни разу нога человека,

Непременно быть первой приходится левой ноге.

Ей и брать на себя – зубы,

когти, препоны, рогатки,

Ей и брать на себя – организма всего матюки.

В общем – выдохни, сплюнь, покрестись –

И вперёд, без оглядки…

Если вправду достала позиция правой руки.

***

Кусачка астрологическая

Говорить Всевышнему «спасибо»? –

Так ведь не себя ж Ему спасать…

Моё сердце проглотила рыба,

Проплывая мимо в небесах.

Было оно свежим-то не шибко,

Да уже и билось через раз,

А поди ж ты – заценил наживку

Чудо-юдо-молодец-карась…

Ожило, запело, заиграло,

Заходило по небу кругом…

Знать, одной хозяйки сердцу мало –

Нужно биться в ком-нибудь другом…

Льётся мой улов водой сквозь пальцы,

Да и я не камень и не лёд –

Кто кому из нас двоих попался,

Даже Рыбнадзор не разберёт.

В небесах созвездия мерцают:

В кучу – жабры, клешни, чешуя…

Как тебе теперь – с двумя сердцами?

Справишься ли, рыбонька моя?

***

Так не ждёшь вот ни в спину кинжала,

Ни за пазуху камня, - и вдруг…

«А у вас молоко убежало», -

Говорит тебе преданный друг.

И вопрос полноводной рекою

Заполняет объём головы –

Не «Ой батюшки, где и какое?!..» -

А «Чего это он мне – на Вы?..»

И добро бы – как мудрая Скарлетт –

Мол, подумаю завтра о том…

Ни фига. Молоко убегает.

На прощание машет хвостом...

Молоко убегает, как профи,

Бета-тестер тюремных систем,

Не какой-то занюханный кофе…

А вообще убегает! Совсем!

А тебе – дальше больше, не меньше, -

По мишеням лупить высоко,

Избегая подростков и женщин

И стараясь попасть в молоко…

…Невзначай глянешь фото за лето,

И накроет – вот здесь и сейчас:

Он в виду имел – именно это:

Молоко убежало – у НАС…

Завернёт – будет дело – без дела

И, кинжал за спиной не держа:

«У тебя молоко пригорело!»

Ну и зря. Надо было бежать.

***

Против кого, ребята, дружим –

Вопрос смешной. Но далеко

Зайти легко, когда и мужем

Обзавестись – на раз прикол…

А что б послать куда-нить… в Дублин

Всех этих будущих мужей…

Против кого, ребята, любим –

Вопрос не столь смешной уже.

В который раз на повороте

Тебя уносит под откос…

Ну что ж, коль ты по жизни – против;

Чего и с кем – второй вопрос.

***

Не за каждым приходит Гэндальф,

Не за каждым назгул примчит.

Жизнь утащит тебя в легенду

Незаметно, как тать в ночи.

Ты считал на пороге звёзды

И потягивал эль с ленцой…

Вдруг опомнился – понял – поздно:

Ты замечен, пробит, опознан.

Мглой морозной вскипает воздух,

И сомкнуло клыки кольцо

Не на пальце – уже на сердце

Рун горящих играет круг.

Жить не жил ведь – так, разогрелся, –

Ах!.. – а сказочке – всё, каюк.

Гномы тихо пройдут сторонкой

И устроят в лесу привал.

Всё хозяйство – рядком по полкам.

Что колечко? – в стогу иголка.

Ты и вспомнить не можешь толком,

Где и как его подобрал.

Да и в общем-то всё в порядке,

Эль в достатке, и сух табак.

Что ж неймётся соседям гадким –

Вешать всех своих злых собак

На резные твои воротца

Под воздушным ковром знамён?

Что ж соседям твоим неймётся?..

Светят звёзды на дне колодца.

Всё уляжется, утрясётся.

Спи, мой маленький Саурон.

***

Солнце бродит в лунных кратерах,

Ночь качает на весах,

Плавно плавленою платиной

Заливая небеса.

Проткан радужными нитями

Мир с обратной стороны.

Это солнечные жители

Их прядут из тишины.

А устанут, веки сонные

На мгновение смежив, –

Снится им земля зелёная

И несолнечная жизнь.

И глядят они, как пленные

Кем-то начатой войны,

На огромную вселенную

С этой, тёмной, стороны.

Будто ходят они посуху,

Будто ранят землю посохом,

Будто пьют они без просыху

И без просыпу – в кровать.

Будто нужно им без продыху

Хлеб трудами добывать...

Забытья простая лужица

Мстится пропастью времён,

И грохочут фильмы ужасов,

Чтоб напомнить: это – сон.

...Что, дружок? – захлопни варежку.

Сказка – ложь, да в ней –совет

Пробежать сквозь сон – по краешку –

И уйти обратно в свет.

***

Подумать, сколько стран ещё хранит в граните

Те имена, из коих каждое – твоё...

– Верните память прошлых жизней! О, верните!

– О чём ты просишь? Ты бы выдержал её?

Спроси, наивный, свой подслеповатый разум:

Когда твой вопль устанет слушать естество,

Обрушив весь этот гранит на душу разом, –

Ты сможешь выползти на свет из-под него?

***

Местная мелочь слушает ганста-рэп,

Дружно кивает: здорово, баба-яга!

Я отвечаю с улыбкой: ага, привет,  –

И выхожу в построждественские снега.

Город, прибитый похмельем, лежит во сне,

Только старушки выгуливают собак.

Смерть инспектирует улицы. Вместе с ней

Я проникаю вглубь, ускоряя шаг.

Город имеет тёмные этажи –

Чтобы идти по ним, нужно знать Слова.

Я превращаюсь в тень. Я учусь не-жить.

Нежить бесстрашна – ибо она мертва.

Город течёт и закручивается в кольцо;

Если нырнёшь – в зубах принесёшь секрет:

Самое лишнее – это носить лицо,

Самый живучий – тот, которого нет.

Нет. Это слово – как павший в зеркало свет.

Свет, отражённый стеклом, словно гулкий смех.

...Местная мелочь – Никита, Кирилл, Ахмет...

Жаль, нет Ванюши. Эти – вкуснее всех.

***

Жалейте чудовищ! – на их ужасающем фоне

Почти ослепительна наша свинцовая серость.

Дворовый шансон обретает величье симфоний,

Когда, о великом забыв и в себе разуверясь,

Добро с кулаков переходит к доносам и взяткам;

Героям вторгаться с мечом в лабиринт неповадно –

Зачем, коль системы контроля следят за порядком

И в пыльном мешке потеряла клубок Ариадна...

Весёлые люди смеются и славят свободу,

И им не расслышать, друг

другу вручающим лавры,

Как лёгкое эхо из тьмы коридоров до входа

Доносит беспомощный плач старика Минотавра.

***

Юному балбесу не до хмурости.

Он вселенной полноправный житель:

Многая печаль – во многой мудрости?

Не-а, не поверю! Докажите!

А в засаде ждут проблемы взрослые –

Каждая с подвохом да со стажем,

С каверзными «вечными» вопросами.

Прыгай, птенчик, радуйся… Докажем.

…Жизни марш-бросками и привалами

Побродил по свету, глядя в оба.

Мудрости, бывало, не хватало мне.

И сейчас хватает не особо.

Но хлебать печали полной мерою –

Всё одно что у костра прибраться.

Гой еси, кощеи, волки серые –

Я на стрёме. Налетайте, братцы.

Мне твердят попутчики угрюмые:

Ты умерь-ка прыть свою скорее,

О душе уже пора подумать бы! –

Понимаю… Думаю. Мудрею.

К солнцу, Богу – вечно есть к чему расти.

Как бы опечалить ни старались –

Радость в ней одна, во многой мудрости!

Только в ней-то, собственно, и радость.

***

Куда бы ни забросила судьба,

Старайся быть заброшенным в корзину.

Не фокус – пережить Большую Зиму,

Оставшись на питательных бобах.

Творить добро – себе – вполне в зачёт.

Отнюдь не бойся славы эгоиста.

Скажи плюющим вслед: Hasta la vista –

И положи базуку на плечо.

Конай своим путём, куда конал, –

Ничей, бесхозный, скинувший оковы…

Ты брошен? – ты в полёте – трёхочковый!

…ты упадёшь. Но – сделаешь финал.

***

Мне так нужна несчастная любовь! –

Чтоб связывать хотя бы пару слов.

Чтоб их хотя б выталкивать из горла.

А тут счастливой – как шарахнет в лоб,

И по лбу… и в дыхалку… –

ну, попёрло!

Всё, муза в коме – не позвать врачей.

Сжигаю горечь прожитых ночей,

Чтоб в дело всё, чтоб подчистую – в топку!

И слог всё жарче, строки – горячей,

Кастальский ключ, как с горных круч ручей,

Бурлит, ревёт, обваривает глотку,

Грозя её не понарошку сжечь.

…Да что ты гонишь, Настя, это желчь, –

Кастальский ключ имел отличный градус!

Любовь же, как всегда, не терпит лжи;

Ей, как всегда, с прибором положить,

Беду она приносит или радость.

Она бытует в нас, как паразит,

Неспешно пролагающий транзит

Через живые души человечьи,

Ходами прогрызая их насквозь,

Как ржавый гвоздь, дробящий кисти кость,

Нацеленный не в доску, а в предплечье… –

Такое счастье выпадет душе.

А что до райских кущ и шалашей,

Блаженства, неги ласковой… – да бросьте!

Но мы выносим это, не скуля,

И подпеваем бравое ля-ля,

Замкнувши боль на центр удовольствий.

Довольно.

К недовольству нет причин.

Поём, лажаем, шепчем ли, молчим –

Всё ей в прокорм,

Всё ей одной во славу.

Так что чело печалью не

кручинь –

И брось искать кастальские ключи:

Парнас – вулкан. Он извергает лаву.

Ну всё, не плачь. Не бойся. Не молчи.

***

Кусачка ругательная

Ты это знаешь, fucking shit,

Да только толку – шиш:

Кто понял жизнь, тот не спешит –

И всё-таки спешишь.

***

Жить бы мне и светло, и легко, но

Случай вышел такой непростой:

Я в душе приютила дракона.

Он прижился и свил там гнездо.

У нормальных людей всё иначе –

В ус не дуют, беды не хотят,

Подбирают бездомных собачек

И несчастных голодных котят.

Только мне ж бы – покруче, погромче,

Вне формата, не как у других...

Шла по улице, вижу – дракончик

Эдак грустно под ёлкой притих.

Я его за подмышки хватаю

И давай согревать на груди:

Ах ты змейка моя золотая!

Ты зачем же здесь мёрзнешь один?

Что скрывать, со времён испоконных

И по наши весёлые дни

Леди предпочитают драконов –

Потому что крылаты они.

Но в реальности, жёсткой и грубой,

Рано ль, поздно – любая поймёт,

Что к крылам прилагаются зубы,

Когти, жало, да плюс – огнемёт.

И добро – был бы рядом, под боком,

А вот если пригрелся в душе –

В закоулочке самом глубоком, –

Он тебя не оставит уже.

Он сперва будет тихо, как ветошь,

Там валяться и дрыхнуть. Но впредь

Ты начнёшь – и сама не заметишь –

На знакомых по-змейски шипеть.

А когда тебя кто-то обидит

И огня огребётся в табло, –

То уже и по-твоему выйдет,

Что с питомцем-то – факт, повезло!

Пусть идёт он, ревнуя, на принцип,

Твой типичный невидимый друг:

Тут не только что рыцарей-принцев –

Дурачков не осталось вокруг! –

Пусть приходится даже порою

И краснеть за него, стервеца,

Но ведь он лишь с отвагой героя

Защищает тебя до конца!

Заподозришь, что дело нечисто, –

Затаишься в себе, словно мышь,

Соберёшься сходить к экзорцисту,

А размыслишь – и сообразишь:

Стыд – не дым. А мерзавцы по факту

Взяли вдруг и забыли меня.

...И прогнать бы... Да боязно как-то:

Вдруг обидят.

А я без огня.

***

...и вот – понимаешь: где-то случился шифт, старые песни выдохлись, словно пиво. Когда говорили: «Вырастешь, станешь большим», – то предрекали данную перспективу. Не то чтобы это ужас и депресняк – когда не осталось чувств, ужасаться нечем. Просто отныне что-то идёт не так – и этот косяк уже, очевидно, вечен. Ты не унываешь. Ты держишь по ветру нос и наблюдаешь спокойно и отстранённо, как линия жизни клонится под откос, а линия смерти – зеркалит к её уклону.

***

Кусачка общественно-резонансная

Налетели на Веру стаею,

Волю дай – не постами, а бутсами.

Ах, как долго, стайные, ждали вы,

Чтоб Акела-то промахнулся

***

Кусачка извиняющаяся

Не хватает душе глубины:

До любви – уже не донырнула бы.

У меня к тебе – чувство вины,

Чувство долга и чувство юмора.

***

Кусачка самооправдательная

Чтобы выпить – не надо искать причин,

Ведь намерения – благие.

Ты в ответе за тех, кого приручил,

В том числе – за зелёного змия.

***

Незавершённость – свойство гештальта.

Я не гладила змей, не ездила в Альпы,

Не спускалась в пещеры, не падала с крыши,

Не играла в шахматы с Бобби Фишером,

Не спасала мир, не ловила белку;

Меня не забирали на летающую тарелку,

Я не работала ведущей второго канала, –

Да.

Но я этого и не начинала.

Я не начинала в своей жизни так много,

Что лучше эту тему было не трогать, –

Но вот – понеслась по кочкам – и, значит,

Поздняк метаться и петь: «Don’t touch it».

Теперь уже надо доделать красиво,

Чтобы, ежели, скажем, меня бы спросили:

«О ком эта песня?» – избежать плагиата

И ответить открыто, незамысловато...

Ни замысла вата, ни строчек бинты

Не лечат ожога от слова «Ты»,

И всё, что за этим словом я выдам, –

Попсовый припевчик: «Тыдыц-тырыдым».

Обидам – болеть, нарывать и длиться,

Пока хоть что-нибудь не случится.

Что, камешек мелкий с вершины сдвинув,

Пойдёт, нарастая сплошной лавиной,

Снимая запреты, срывая печать,

Сметая всё то, что заставляло молчать,

Стирая в порошок и вминая в асфальт, –

Чтобы завершился этот самый гештальт.

...Выдохни. Правда всегда сурова,

Но правды здесь – ни единого слова.

Я не способна поджечь овин –

Не то что провоцировать сходы лавин.

И, как не отбелишь чёрного нала, –

Нельзя завершить то, что не начинала.

Стряхни эти строки с души, как прах.

И будь осторожен, бродя в горах.

***

Есть неопределённость перехода

Меж дружбой и любовью. В этой зоне

Всё словно перед сотвореньем мира:

Равновелико, равновероятно,

Всё дышит силой взрыва, не взрываясь,

Решая, умереть или родиться, –

Но что есть это «всё» – невыразимо.

Оно полно предчувствий и догадок,

Слёз без причин, желаний без последствий,

Фотонов нераздавшегося смеха

И грозной, нагнетающейся мощи,

Готовой в клочья разнести планету,

Где зреет меж двоими это «всё».

И есть другая неопределённость –

Между любовью и грядущей дружбой.

Ничто во всей вселенной не сравнится

С громадой догорающего Солнца,

Когда оно царит над горизонтом,

Румяными краями оплывая,

Всё истекая теплотой и негой

И ничего на свете не желая –

Лишь, тихо умирая над планетой,

Дарить себя, покуда есть возможность,

Пока есть жар и не угасла память

О том, как сотворялся этот мир…

***

Одиннадцатый дракон был бледен и анемичен,

Вкушал только мелких птичек и груш забродивших сок.

Принцессе было не влом делиться с таким добычей,

Она била белку в глаз, и дух её был высок.

А время текло рекой, а принцы ходили мимо

И разное рисовали на крепостной стене.

И каждому мысль одна казалась невыносима:

"Она лупит белку в глаз - а может влупить и мне!"

И барды сложили песнь, и осветили в прессе,

Что у любого гада есть парочка слабых мест -

Но только не у того, кто может своей Принцессе

Позволить бить белок в глаз - и их с аппетитом съест.

Но было им невдомёк - да это не их забота, -

Что в некий прекрасный день, услышав "А ну-ка брысь", -

Одиннадцатый дракон был выдворен за ворота

И нынче живёт в лесу среди росомах и крыс.

Здесь можно надыбать груш, разжиться ленивой птицей

И даже остепениться - без девы, но бог бы с ней...

А что до Принцессы - то она поджидает Принца.

Она может белку в глаз. Но

кони - в сто раз вкусней

***

Намереваясь портить чистый лист,

Держи в уме: читатель – мазохист.

Не сдобрив блюдо творческим подливом

Из светлых, тёмных и горючих слёз, –

Не обеспечить требуемый спрос.

Финал же можно сделать и счастливым:

Пусть держит выше швыргающий нос

Насытившийся тонким негативом.

А вас, прекраснодушных и простых,

Лелеющих в сознанье звонкий стих,

Попросим впредь послушаться совета:

Ни в коем разе не писать про лето,

Весну, потоки солнечного света

И ангелов. И птичек золотых.

О повествующий! Запомни это:

Читатель – хочет – получить – под дых.

И всё. И не фиг тут. И никаких.

Здесь нет отнюдь ужасного секрета –

Представь: с утра он выспан, здрав и чист,

Он бодр и весел, выбрит и душист,

Похмелья нет, любимая – в наличии

(Уже печёт, хлопочет и химичит),

За окнами – и свет, и гомон птичий,

И ангелы разучивают твист,

На час сбежав из рая на танцульки.

Он счастлив ныне, присно и надысь, –

На кой бы чёрт ему твои писульки?!

На тот лишь, если там отыщет он

Адреналин тире тестостерон,

Что не дадут загнуться от скучищи.

И пусть ещё чего-нибудь отыщет –

Там, типа, ветер в морду, в ствол патрон,

Сарынь на кичку, из-под ног перрон,

И – мальчики в глазах. И все – в кровище.

Атас, банзай и прочий Расёмон.

...Представь: с утра он болен, чахл и слаб,

Любимая, проснувшись из-под палки,

Пошла на кухню прыгать на скакалке

И наносить на шею синий скраб.

Ему никак не вырваться из лап

Кредитов и долгов по коммуналке;

В зерцале – лик простуженный и жалкий,

Похожий на героя фильма «Сталкер»

(И фоном – Зона – очень подошла б), –

Ему – мажор улыбчивый – на кой?!

Он знает: счастья нет, а есть покой

И воля. Но ни воли, ни покоя

В себе не ищет. Он махнул рукой

На то, что там не водится такое.

Заслышав про амуры илевкои,

Хрустальный смех и дивное жаркое,

Изложенное выспренней строкой,

Себя изгоем ощутив сполна,

Пойдёт себе да вздёрнется, пожалуй.

В сортире. Чтоб подольше не визжала

Любимая и синяя жена.

Но если со страниц пахнёт в лицо

Грозой, бедой, чумой, Армагеддоном,

Железом, смертоносным и калёным

(А также дымом, порохом, свинцом)... –

Он влёгкую расстанется с ленцой,

Себя почуяв в эту жизнь влюблённым,

И в битве, и на ложе молодцом.

А после, с тихим выдохом обложку

Закрыв, помыслит: славно, чёрт возьми,

Что всё это неправда, понарошку...

Сам видишь: как тут с этими людьми?

Их сколько ни балуй и ни тетёшкай,

Давай пирог, манкируя плетьми, –

Всё ищут боли, и смакуют страхи.

Сам Ветхий бесконечными денми

Давно послал бы... в бездну этот мир,

Стоящий на слонах и черепахе.

Скажи спасибо – держат...

Пирамид

Вокруг оси неспешное круженье

С земным удачно слито притяженьем,

Как всякий смертный со страданьем слит…

Итак, будь ты прозаик иль пиит,

Бери стило, царапай продолженье.

Мой на сегодня вычерпан лимит.

***

Кусачка с элементом отчаяния

Ночь пройдёт. Взойдёт на небе солнце.

Утро будет ясным. Ну и пусть.

Ты мне снова говоришь: «Прорвёмся».

Нет, любимый, – это я прорвусь.

Я прорвусь – и, словно с поля боя,

На хребтине вынесу тебя…

Ах, какое небо голубое!

Ах, как в небе ангелы трубят!

…Эко парни «Сумерки»-то судят –

Впору новый принимать закон…

Как достало вскармливать вас грудью

Вплоть до поседенья трихомудий!

Пусть он лучше оборотнем будет,

Пусть вампиром –

Лишь бы мужиком!

***

Я наследница этой девочки –

В чёрной шляпе и брюках клёш, –

Что писала, хоть было не о чем,

Пропивала, хоть не пропьёшь,

То ль талант, то ли драхму мелкую,

Не боялась прослыть шальной,

Целовалась, швырялась тарелками

И не знала, что станет мной.

***

Душа – это ящик, в котором кончается место,

И столько побитого молью скопилось на дне,

Что хочется просто забраться в уютное кресло

И тихо дремать. И прекрасное видеть во сне.

Летать между звёзд, оборвав поводок кислорода,

И трогать скопленья галактик незримой рукой...

Нет, дух не забудет, что он – не землянской породы,

Но женского рода – душа. Ей потребен покой.

Куда ей – носиться за духом в далёкие дали

И мерить чужой, непонятной вселенной края...

Душа – это ящик, в который так дружно сыграли

Мы – духи, знакомые с лёгкостью небытия,

Привычные жить без

говядины и керосина,

Супружеских уз и надгробных торжественных плит...

Душе эта лёгкость воистину невыносима,

Её от присутствия духа трясёт и тошнит.

Сиятельный принц – он ведь может припомнить былое –

Как сдуру холопы её на престол возвели.

Она – только связь между небом и тёплой землёю,

Ей нечего связывать, если не будет земли.

Ей незачем быть и казаться возвышенной, если

Вернётся домой

прошагавший сто тысяч дорог.

...Так лучше смертельно устать и устроиться в кресле –

И грезить о вечном...

И крепко держать поводок.

***

Получая от жизни затрещины,

Понимая: до ласк не дорос, –

Ей любуясь, как взбалмошной женщиной,

Задаёшь себе вечный вопрос:

Что поделать со страхами, бедами

Человеческого бытия? –

Ведь не я этим миром заведую…

Или, может быть, всё-таки я?..

Вздрогнет сердце, посыплется искрою

Среди прочих окрестных светил:

То ль за Землю ответственность выстрадал,

То ль гордыню в груди приютил?

…Пыль метёт расклешённою брючиной

Ночь, скрываясь за гранью земной…

Солнце-лис, ты не мною приручено.

Или, может быть, всё-таки мной?

***

У прозаика тяжкая доля: сомненья, неврозы,

Поиск темы, собратьев по творчеству хмурые лица…

Гормональные выбросы – это не пища для прозы,

А поэзии – в качестве допинга – могут сгодиться.

То ли дело поэт! – умиленья, любови, запои;

Написал – как отрезал, со сцены прочёл – отстрелялся.

То один, то другой затыкают друг друга за пояс

И побед ни своих, ни чужих не считают по пальцам.

Только дело не в том – говорить иль витийствовать пылко,

Плыть неспешным китом или вечно ходить в салажатах, –

Нужно нравиться Слову, чтоб быть у него на посылках.

Нужно нравиться Мысли, чтоб быть у неё в провожатых.

***

Всё пройдёт. Всему на свете выйдет срок.

Все объятья в этом мире разомкнутся,

И захочется на сотни лет свернуться

В одинокий, ровно дышащий клубок,

Сохраняющий волшебное тепло

Под чеширской шубой звёздных многоточий…

Здравствуй, кошка! – символ нежности и ночи –

И того, что есть, когда всё-всё прошло.

Баю-баю. Спи, усталый вечный Бог.

Ты так много сотворил, Ты так старался,

Ты уже так долго всласть не высыпался…

Баю-баю. Входит дрёма на порог.

Пусть Тебе приснимся маленькие мы –

Без обычных наших выходок и взбрыков,

Повзрослевшие, в сиянье чистых ликов,

Исчерпавшие все поводы для тьмы…

Баю-бай. Рокочет мерный метроном

Между ставшими единым полюсами.

Кошка-ночь поводит чуткими усами

Над недвижным мироздания шатром.

Завтра снова будет день и будет мир,

Завтра снова – стройки, ломки, пляски, драки…

Спи, мой Боже… Всё на нас

как на собаке…

Не тревожься. Баю-мяу. Мыру-мыр…

***

Мы созданы друг друга обижать –

И называем это словом «опыт».

Но сводят вновь таинственные тропы

Тех, кто мечтает встречи избежать,

На самых неизбежных рубежах.

Жизнь строится из этих мелких хлопот

И множит их с настырностью бомжа

В исканиях того, что можно слопать.

Ей нравится глотать своих детей

Подобно революции. Так в тонус

Вводил супругу Рею хмурый Кронос,

Урана-папки жёстче и лютей, –

Рожай, мол, дорогая, не пустей,

Пускай не канет втуне даже волос

С головки чада… Что же до костей –

Они пойдут на гумус и на бонус.

Мы созданы друг друга мастерить

Из душ, из мыслей и из тел друг друга,

Обрывков сна, ошмётков перепуга,

Чтобы, продев серебряную нить

В иглу обиды, смаковать и длить

Чужую боль… Свою ли? (О, упруга

Подушечка души…) И говорить –

Как будто никому, уставясь в угол,

О прошлом – как о нынешнем.

Вчера –

Протяжность непрожитого сегодня,

В котором воля правит не Господня,

В беспамятство сливая вечера

С попытками проснуться.

Свеч игра

Напомнит о желанье стать свободней,

О вечном – как о завтрашнем.

Сегодня –

Застывшее на выдохе вчера.

Мы созданы друг друга воскрешать

Из самой долгой и глубокой комы,

Чтоб навсегда чужих и незнакомых –

Узнала потрясённая душа,

Просвет во льдах забвенья продышав.

Чтоб изумиться: Господи! Я дома!

Чтоб мир мурлыкал, как пушистый шар,

Пригревшийся под ручкой малыша,

Смешную сказку из ушедшей дрёмы…

***

Не пиши о земном.

О земном – без тебя напишут.

Так напишут, что спросишь: «Где это?!» –

«А у нас!»

Слишком много влюблённых в жизнь,

не смотрящих выше,

Слишком много оставивших Родину –

про запас.

Удержись за неё –

настоящую, основную,

Без границ, конституций,

скинхедов, царей, гэбья.

Мертвецы – мертвецам.

Эта чаша их не минует.

Напиши о другой –

приготовленной для тебя.

Вспомни: светлое небо.

Господь поутру весёл,

Треплет за уши мелких,

напутствует уходящих.

И ты знаешь,

что снова вернёшься к Нему за стол,

А как выйдешь – так кажется:

ищешь – да фиг обрящешь.

Нет дороги на Родину –

сколько б ни гнать коней,

Нет своих среди тел,

обернувших собою души.

Здесь забыли о ней.

Здесь никто не грустит о ней,

За неё принимая

различные части суши.

Принимая за веру –

трусливый отказ понять,

Принимая за смысл –

приключения рук и чресел...

Нет дороги на Родину –

сколько б гусей ни гнать,

Нет своих среди душ,

на которых ветвится плесень...

Ах, страшилки-ужастики

в лагере перед сном...

«Забери меня, папа...» –

и дождик стучит по крыше.

Напиши о хорошем. О добром.

А о земном –

Не волнуйся, найдётся кому.

Без тебя напишут.

____________________________

© Анастасия Русских (Куприк)