Детство, опаленное войной

 

Воспоминания Валентины Петровны Андреевой, записанные Наталией Есиной, Владимиром Лагуновским и учащейся ЦЭВиОД Кариной Подлужной

«Мне в сентябре 41-го должно было исполниться 4 года. Всё помню. Немцев помню.

Мы жили в 10 км от города Остров, деревня Брюжки, Малоприезжинский сельсовет, Псковская область.

Мы жили втроём - бабушка, мама и я. Отец в Финскую войну погиб, а похоронки не было, мама всё ждала. Отцу 24 года было, а мне тогда только 2. Мать осталась вдовой в 23 года. Изба была недостроенная, холодная, и я заболела воспалением лёгких. Меня под иконку положили, сделали компресс. Я ожила.

Когда началась война, немцы нас оккупировали. Они не выгоняли. Только на акции партизан отвечали.

Были у меня 3 дяди. Они все в армии. А несовершеннолетний дядя со своим другом нашли ружьё. Староста немцам доказал, что они маленько постреляли, вот эти два парня. И тогда всю деревню согнали. А я маленькая, бегаю от избушки к избушке и плачу - нет никого. Оказывается, в конце деревни устроили самосуд. Положили моего дядю Колю и его друга, Ваню. Каждый должен был ударить их плёткой. А если кто-то не сильно ударил, то и его били. А потом заставили ямы рыть руками. Того парня застрелили, а дядю моего привели домой. Мы ему говорим: «Коля, ляг, сядь». А он от розг не может сесть. И вот он, помню, такой белый весь, всё ходит, ходит. Ему отразилось это на всю жизнь. Всю жизнь потом был больной, шальной.

Помню, на печке я лежала, на холодной. Немец пришёл, принёс буханку хлеба. Я грызла, грызла.

Они выстроили шалаш такой около окна. Мать меня оставит с бабушкой дома, а я плачу. И вот они войдут, возьмут в этот шалаш. И помню, они в трусах, такие волосатые, и всё конфет в таких коробочках. Скажут: «Бом-бом, кляйн». Погладят меня. А потом мать явится с бабкой, а они говорят: «Кляйн, м-м-м» и показывают, что, мол, плакала.

Но когда партизаны вредили им, отвечали жестоко. В городе Остров повесили Клаву Назарову, Лёву Судакова и ещё людей. За 10 км,  сгоняли всех смотреть.

По ночам партизаны приходили. Последний кусок хлеба приходилось отдавать. У кого валенки забирали, у кого что.

А потом появились каратели, финские и эстонские. Они с немцами не ладили. Мы немножко пожили в другом конце деревни, а потом из деревни нас выгнали.

Мы отправились на родину матери в Палкинский район. Корову запрягли в сани и поехали. Там горки, меня привязали к возу, чтобы я не упала. Приехали в деревню Самохвалово, а там тоже немцы, и целая изба жителей. Оттуда нас тоже выгнали. Мы пошли в деревню  Гороховище.

Идём, смотрим - немцы бегут. Русские бегут и их добивают.

Там ручей. Мне казалось, что немцы, такие все еле живые, тонули в ручье, а наши сзади бежали по воде.

Бабушка осмелилась, из-за кустов вышла и сказала: «Кормильцы, скажите, пожалуйста, Остров освободили?» Они сказали: «Да, бабушка». Мы сухариков ей собрали, и она 60 км пешком прошла. Утром встала с рассветом солнца и к вечеру попала в деревню. Наша избушка цела и целая изба народу, потому что вокруг всё сожжено. Кто-то во хлеву жил, кто-то в оставшихся блиндажах.

Много молодёжи подрывалось на минах, целыми семьями.

Мы вернулись обратно, начали жить, обстраиваться. Потом дядья явились из армии, с войны. Один дядя, старший, до Берлина дошёл.

У нас корова была. Как-то был случай – корова была навязана. Когда бомба упала, мужчину убило, а коровка наша кол выдернула и к нам прибежала. После войны её сразу в колхоз отобрали, и через несколько лет дали нам немецкую нетель. Но она годна была только на мясо.

Ходили в фуфайках, сапоги резиновые.

Конечно, покормили мы и вшей, и блох. Без бани. И чесотка была, и коросты. Когда колхоз был, мы маленькие, лет по 10. Нас полоть заставляли, и женщину назначали старшую. У каждого ножичек  был. Как маленько перекур, давай искать. Вроде, всех, кажется, убьёшь, а в другой раз ещё больше. Как с кожи. И даже ещё в 50х годах были.

Помню, немецкая газета у нас хранилась. В ней карикатуры на наших, наверно, правителей.

В школу пришлось идти в 9 лет, потому что всё было разбито. Город разбит. И в 9 лет дали нам курятник, отмыли стены, парты скребли стеклом. В этом курятнике мы доучились до 4 класса. Учителя были прекрасные. А потом в 5 класс 10 км пешком ходили в валенках с галошами. Кусок хлеба мать даст с собой. Учились в 3-ю смену даже, потому что школы не было, пока отстраивали. А за деревню выйду - этот кусок хлеба съем, и так целый день голодная.

Когда образовался колхоз, на территории был барский сад, пчёлы сохранились, и мы хорошо жили.

Потом объединили 7 деревень, а после и все 27. Наша деревня ближе к городу была. И всё к нам наезжали всякие корреспонденты, командовали, что сажать, что не сажать. Если председатель ослушался, его в тюрьму. А потом нас так объединили, что на трудодень  ничего не давали. Мы сами хлеб пекли из картошки.

Был у нас  зарыт горох. Он весь заплесневел. Когда мы вернулись с материнской родины и выкопали яму, увидели, что зерно затхлое, плеснючее. Но всё равно мы его в ступе толкли, травку всякую, картошку мёрзлую собирали, она пахла плохо.

А сахару-то как охота было! Со свёклы какой-то кофе варили.

Жернова у нас были. Давали с колхоза по 100 гр. зерна на трудодень, но, прежде чем испечь хлеб, бабка пойдёт, смелет: «Помогай, доцушка, помогай». А я уцеплюсь, какая с меня помощь?

Задание с утра - полоть надо, бегать некогда. А гулять хочется. В другой раз домой поесть не зайду - загонят, надо будет всё делать. Я не иду, а в огороде пощиплю луку и цыплячью картошку мелкую почищу, поем, и опять бегать.

За водой далеко было. Там, на Псковщине, всё какие-то горы. Чтобы отпустили гулять побыстрее, на коромысле водички несу. Когда сюда уже переехали, стала в ателье платье шить, а меня спрашивают, почему, мол, плечо такое - тут вытачка хорошо, а тут никак. Я потом уже предупреждала, что оно деформировалось от коромысла. Всё старалась побольше принести, чтобы побыстрее было, да на поливку ещё. Хорошо, весной разливалось болото, носили воду оттуда. Колодцев не было. Некому было вырыть.

Мужчин было мало. Осталась целая деревня вдов. И так никто замуж и не вышел, не за кого было.  Вот и моя мать в колхозе от темна до темна работала, косила, ходила за плугом. Не до того было. Да и за меня переживала, говорила: «Он сам инвалид, жена подорвалась, с двумя детьми остался, вдруг они мою Валю обижать будут».  Потом, когда я замуж вышла и переехала в Кингисепп, забрала маму с собой.

С колхоза не выпускали, паспорта не давали. Выходили замуж за первого попавшегося и уезжали на производство.

Сейчас во втором браке. А первый - замуж вышла и паспорт дали мне. Муж тут недалеко служил, и мы сюда переехали. Тут с дровами, с водой хорошо. И деньги нам начали давать. Мы тут зажили, и дом выстроили на Ново-Порховской. Первый муж умер в 39 лет. Потом вышла замуж за Сергея Ильича и у нас родился сын. Сейчас шестеро внуков, правнук.

Хочу пожелать подрастающему поколению не забывать это всё. Не забывать, относиться к старшим хорошо, и бороться любыми силами, чтобы этот ужас не повторился снова, чтобы не было войны.»

 

Фото Н. Есиной

__________________________

Поделитесь ссылкой с друзьями!

Дорогие друзья! Подпишитесь - бесплатно! - на сайт нашей газеты «Время» - http://www.time-king.ru/ - и Вы всегда будете первыми читать интересные новости со всего света! Как подписаться: на сайте справа вверху есть окошечко: «Подписаться» - туда надо вставить свой личный электронный адрес и нажать на слово «Подписаться».

У Вас всегда под рукой электронный архив газеты «Время»!
Любое Ваше объявление, фото, стихи, проза – бесплатно!
Адрес для заявок: dilarking@yandex.ru

Среди подписчиков постоянно разыгрываются конкурсы с вручением призов!

 

 

Поделиться


Вернуться к списку новостей

Поделиться


Поиск


Подписка


Всего подписчиков: 17488

Реклама